Суоми в огне - Ульяс Карлович Викстрем

— Дорокие екери... Я прифетствую вас... с прибытием на родину!.. В такой время, когда судьба страни... Мы долшны создать... великий Финляндия...

Вдоль улиц заснеженной Ваазы стояли рабочие, провожая марширующих егерей сердитыми, обвиняющими взглядами. Пристыженный этими немыми упреками, Армас опустил глаза и закусил губу.

Еще на пути в Ваазу экипаж «Сампо» пытался взорвать ледокол и вывести из строя машины на обоих грузовых судах, но попытка не удалась, и виновные были задержаны. Четырнадцать машинистов и матросов. Что с ними теперь будет? Почувствовав на себе чей-то ненавидящий взгляд, Армас вдруг вспомнил об этом случае на море. «Без страха, с такой готовностью против неравной силы», — с удивлением подумал молодой Арениус.

Руководство егерей добивалось приема у сенатора Ренвалла. Наконец тот принял их. Три представителя оставили ему заявление о том, что егеря не желают подчиняться русскому генералитету. Егеря выставили требование, чтобы прибывшее из Либавы пополнение было сосредоточено в одной воинской части, например в составе одного батальона, со своими командирами. Они уже выдвинули их из своей среды, теперь оставалось только официально узаконить командный состав.

Сенаторы были обескуражены подобным заявлением. Это щекотливое обстоятельство сразу омрачило радость встречи: на егерей возлагались большие надежды. Хейкки Ренвалл уже в который раз терпеливо разъяснял:

— Поймите, уважаемые господа, другого выхода сейчас нет. У нас нет своих генералов. Они либо русские, либо шведы. Приходится довольствоваться тем, что имеем. Когда из вашей среды выдвинутся люди, мы будем это только приветствовать. И мы уверены, что у нас скоро вырастут свои генералы... А пока их нет.

Егеря слушали его очень серьезно. Это были статные молодые парни, подтянутые, стройные, с отличной воинской выправкой. В них чувствовалась немецкая военная школа. Слова Ренвалла производили на них двоякое впечатление — и нравились и злили одновременно. По их лицам можно было понять, о чем они думают.

Конечно, скоро они станут военачальниками и генералами новой, восходящей Финляндии. Тогда этим старикам придется посторониться. Но разве нельзя пригласить сейчас главнокомандующего из Германии?

— Видите ли, — усмехнулся Ренвалл. — Вопрос сложный. Во всяком случае пока принято такое решение, и с ним придется согласиться. Повторяю — вопрос очень сложный.

Он обещал поговорить по этому поводу с Маннергеймом, но заранее просил егерей быть лояльными.

Представители егерей ушли ни с чем, едва сдерживая злобу.

На следующий день сенаторы собрались в ставке в Сейняеки. Там у них было большое совещание с главнокомандующим. Обсуждались в подробностях различные военные вопросы, и сенаторы не могли не заметить, что Маннергейм все время старался оттеснить их от решения наиболее важных вопросов, но, тем не менее, они сумели обо всем договориться, и после окончания деловой части Маннергейм пригласил своих гостей на обед.

Ренвалл подошел к Маннергейму и сказал, что хотел бы поговорить с ним наедине. Маннергейм кивнул в ответ, и они прошли в спальный вагон генерала. Главнокомандующий скинул с плеч длинную синевато-серую шинель и предложил сенатору сесть.

— «Видите ли, вопрос касается егерей, — начал Ренвалл без лишних разговоров.

Из уважения к генералу он говорил по-шведски, чтобы Маннергейму было легче объясняться.

«Опять егеря!» Это стало уже не на шутку раздражать генерала.

— Они просили меня поговорить с вами по одному делу, которое считают весьма важным. Относительно их использования на фронте. Как бы вам сказать... Суть просьбы, собственно, в том, что егеря просятся в бой, но только в составе одной егерской воинской части... И еще... я должен вам сказать прямо, что они не желают оставаться под началом прежних русских...

Маннергейм резко оборвал Ренвалла:

— Разве сенат больше доверяет им, нежели главнокомандующему?

— Нет, что вы! Вопрос вовсе не в этом.

— В таком случае позвольте мне решать эти дела... Сопливые мальчишки! — генерал даже не пытался сдерживать своего возмущения. — Пару лет пробыли на выучке у немцев и возомнили о себе черт знает что. А сами еще и пороху не нюхали!

— Они только просили меня довести это их пожелание до вашего сведения. А может, все-таки стоит встретиться с их представителями?

— Это не в моей манере. Как главнокомандующий, я буду решать все военные вопросы лично. И егеря в этом смысле не исключение.

— Досадно. Не хотелось бы обострять отношений. И потом... мы тоже должны понимать их. Они и так испытывают некоторую горечь.

— Я не понимаю такой горечи, когда только что вылупившиеся прапорщики и сержанты начинают поучать главнокомандующего.

— И все-таки егеря составляют значительную силу. Не зря же их учили.

— Именно поэтому их и надо использовать самым разумным образом, в качестве инструкторов и командиров в различных частях. — Маннергейм говорил повышенным тоном, чеканя каждое слово, будто диктовал приказ. — Как можно использовать в составе одного батальона такую командную силу?! Это было бы по меньшей мере глупо. Как, кстати говоря, столь же глупо и то, что они уже наперед поделили между собой командирские места. Подобные вопросы находятся только в компетенции главнокомандующего. И только его. И даже сенат не должен в это вмешиваться. Простите, но таков порядок.

— Ну, если вы даже не хотите... — оскорбленно произнес Ренвалл и поднялся.

Маннергейм, видимо, и сам заметил, что говорил слишком повелительным тоном. Поэтому он счел нужным еще раз извиниться.

— Простите, если я был резок. Но это постоянное вмешательство в военные дела...

— Мы можем и не вмешиваться. Но тогда... нам, вероятно, придется принять еще кое-какие решения.

Между сенаторами однажды уже обсуждался вопрос о возможной замене главнокомандующего. И Маннергейм знал, как охотно принял бы этот пост Вильгельм Чеслев, которого егеря наверняка поддержали бы. Поэтому Маннергейм счел сейчас благоразумным пойти на некоторые уступки.

— Мы оба немного погорячились, не так ли? —примирительно произнес он, обращаясь к Ренваллу. — Действительно, отчего бы нам не встретиться с егерями и не выслушать, чего они желают. Но, однако, пора к столу, там нас уже ждут.

II

На этот раз Аукусти Карпакко было гораздо тяжелее уезжать из дому, чем тогда, при отправке, вместе со всеми. Даже обычно веселая Эстери нервничала, но труднее всего было расстаться с Сиркку.

Тоненькими ручонками девочка обхватила отца за шею и ни за что не хотела отпускать его. И сотни