Перелом. Книга 2 - Болеслав Михайлович Маркевич
Перелом. Книга 2 читать книгу онлайн
После векового отсутствия Болеслава Михайловича Маркевича (1822—1884) в русской литературе публикуется его знаменитая в 1870—1880-е годы романная трилогия «Четверть века назад», «Перелом», «Бездна». Она стала единственным в своем роде эпическим свидетельством о начинающемся упадке имперской России – свидетельством тем более достоверным, что Маркевич, как никто другой из писателей, непосредственно знал деятелей и все обстоятельства той эпохи и предвидел ее трагическое завершение в XX веке. Происходивший из старинного шляхетского рода, он, благодаря глубокому уму и талантам, был своим человеком в ближнем окружении императрицы Марии Александровны, был вхож в правительственные круги и высший свет Петербурга. И поэтому петербургский свет, поместное дворянство, чиновники и обыватели изображаются Маркевичем с реалистической, подчас с документально-очерковой достоверностью в многообразии лиц и обстановки. В его персонажах читатели легко узнавали реальные политические фигуры пореформенной России, угадывали прототипы лиц из столичной аристократии, из литературной и театральной среды – что придавало его романам не только популярность, но отчасти и скандальную известность. Картины уходящей жизни дворянства омрачаются в трилогии сюжетами вторжения в общество и государственное управление разрушительных сил, противостоять которым власть в то время была не способна.
– Ну, может ли это быть! – даже весь вспыхнул остзеец, поводя кругом себя вопросительным взглядом.
Анисьев иронически улыбался. Остальные молчали, опустив глаза.
– Генерал Базанкур!.. Господин Риччи!.. Господин Чижевский! – произнес слуга одно имя за другим.
– Vous savez32? – первым делом спросил высокий, благообразный, похожий на барона Гагерна, по нерусскому типу наружности, генерал, поцеловав руку хозяйки и обводя кругом общим поклоном.
– Quoi33?
– Le remplaçant de34 Ростовцев?
Все обернулось к нему, все крикнуло:
– Кто же, кто?
– Моравов, le ministre des domaines35.
– В самом деле? Откуда вы знаете?
– 36-De très bonne source, – подчеркнул Базанкур, – он вчера представил записку о необходимости освобождения государственных крестьян вместе с помещичьими и ввернул в нее entr’autres, что государственные имущества могут дать шестьдесят миллионов для выкупной операции. Vous comprenez qu’un homme qui vous offre soixante millions pour vous tirer d’embarras-36…
– И который не «красный», – заметил Анисьев, насмешливо глядя на Ольгу Елпидифоровну.
– Совсем напротив, слава Богу! – вскликнула она. – Как я рада, как я рада!..
– Un homme d’esprit37! – кивнул одобрительно граф Наташанцев.
– Et tout d’une pièce38! – промолвил Шепелев.
– Имею честь знать, – сказал в свою очередь Перстнев, скаля зубы и потирая руки от удовольствия, – барин этот с редакционными комиссиями, полагаю, много разговаривать не станет.
Общий сочувственный смех отвечал на эту выходку.
– 39-Moi z’ai (j’ai) entendu autre sose (chose), – вмешался в разговор седовласый Риччи, композитор, учитель пения и любезный человек, принадлежавший к числу «паричков» хозяйки дома: – z’ai vu auzourd’hui (aujourd’hui) quelqu’un qui m’a dit que le ministre de l’intérieur, Danskoi, avait présenté une zapiska. à Sa Mazesté (Majesté) et que c’est lui qui remplacerait le zénéral défunt-39.
– 40-Un vieux ramolli! – вскрикнула несколько испуганно Ольга Елпидифоровна. – Это значит опять Линютин, Соловейкин, tout le fond du panier-40?
Нижевский, служивший помощником статс-секретаря в Государственном совете, заговорил в свою очередь:
– Меня сегодня уверяли, что ни Данской, ни Моравов, а будет назначен министр путей сообщения Чевыкин…
– Ce méchant bossu41? – перебила его Ранцова.
– Да… и что-то очень похоже на это: он сегодня потребовал к себе товарища моего по службе, Жукова, который непременный член в редакционной комиссии, и очень долго его расспрашивал о ее трудах… Он также представил специальную записку по вопросу освобождения…
– Современный турнир, – сострил Перстнев, – рыцари копьями вышибали друг друга из седла, a наши министры выковыривают друг друга записками… О чем же именно, не изволите знать, записка генерала Чевыкина?
– О необходимости пересмотра остзейского крестьянского положения.
Барон Гагерн даже привскочил на своем стуле.
– Pardon, monsieur, вы это знаете как… верное? – обратился он к Чижевскому с судорожно заходившим лицом.
– Я, разумеется, записки не читал, – отвечал тот с полуусмешкой, – но имею основание думать, что она действительно представлена…
– Ho это невозможно… невозможно совсем, – забормотал барон, поспешно вставая с места.
Он торопливо пожал руку хозяйке, кивнул рассеянно остальным и быстрыми шагами вышел из гостиной.
Оставшиеся переглянулись с невольною улыбкой.
– Да-с, – сказал Перстнев, – вот эти господа умеют стоять за себя… И отстоят, бояться за них нечего!..
– Европейцы! – коротко проговорил на это Шепелев.
– Да что вы думаете, граф, – вскинулся тут же словоохотливый степняк, – если бы нас, варваров, поставили в те же условия, в каких…
– Я к вам только на полминуты, ma chère, – перебил его речь голос показавшейся в дверях довольно тучноватой, но очень живой дамы, в шляпе и мантилье и с деловым портфелем в руке (это была Варвара Петровна Мосягина, пользовавшаяся, как и граф Наташанцев, правом входить во всякое время без доклада к г-же Ранцовой), – я и так уж опоздала в комитет… Bonjour, messieurs! – послала она с места поклон поднявшимся при ее появлении мужчинам, и вдруг рассмеялась и проговорила в придачу из песни о «Мальбруке»:
La nouvelle que j’apporte
Fera pleurer vos beaux yeux42…
– Quelle nouvelle43? – воскликнула, идя ей навстречу, Ольга Елпидифоровна.
– У меня сейчас была Нелли Новицкая, прямо из Михайловского дворца; ей там сказали, что назначение Линютина решено.
– Куда?
– На место Ростовцова.
Произошло настоящее смятение. Все устремилось к ней…
– Вы шутите?
– Не может быть!
– Quelle infamie44! – взвизгнула Ранцова…
Перстнев махнул отчаянно рукой по воздуху:
– Продам все, заберу семью и удеру в Америку! Чтоб уши мои не слышали, глаза не видали!..
– A затем, прощайте! – молвила тем временем Мосягина, оборачиваясь и уходя. – Спешу…
– Куда же вы? Погодите минутку, Варвара Петровна! – кинулась за ней хозяйка. – Вы нам ничего не успели обстоятельно рассказать, как это случилось и наверное ли…
– Я ничего не знаю, кроме того, что мне сказали, и не спрашивайте!.. Мне очень жаль, что это вас, милая, огорчает (Варвара Петровна неожиданно охватила при этом Ранцову за шею и звонко чмокнула ее в щеку), но мои приютские сироты гораздо для меня дороже, чем все ваши 45-combinaisons politiques… Я personellement его даже очень люблю, Линютина… и Бековича тоже… Премилые оба et tres droles quand ils s’en melent-45… a я люблю посмеяться… Прощайте!
– Позвольте мне предложить вам руку до крыльца, – любезно молвил ей Анисьев, взяв свою каску и уходя за нею… Продольная морщинка стояла между его бровями: он был озабочен не вестью об этом назначении Линютина, – a тем, что ему было еще не известно об этом, столь уже решительно, по-видимому, распространяемом «au palais Michel»46 слухе… Надо было сейчас же проверить.
– 47-Très curieux! – сказал, прощаясь в свою очередь, генерал Базанкур. – Je vais aux informations-47.
– Напишите мне сейчас же, когда узнаете что-нибудь положительно! – потребовала от него Ольга Елпидифоровна.
– Vos désirs sont des ordres, madame48, – отвечал генерал нежным тоном и заглядывая ей прямо в глаза.
Он слегка вздохнул, заметив, что глаза эти совершенно немы для него в эту минуту, пережал всем руки и исчез.
– Venez diner chez moi après-demain, Ricci49! – как бы вспомнив вдруг, сказала Ранцова.
Влюбленный итальянец понял, что это приглашение на послезавтра означало: «А в эту минуту ты здесь лишний».
Вспышка досады изобразилась на его немолодом, но еще свежем и красивом лице.
– Ze vous avais apporté oune (une) nouvelle romance de Gordigiani à santer (chanter)
