#Мы никогда не знаем… - Ирина Борисовна Оганова

Мне нравилось то, чем я занимался, а не мой статус, и, конечно, легче от того, что мать всё устраивало и она больше не мучила своей моралью и не учила жить.

Зарплату я всегда отдавал маме. Когда она стала слишком большой, по моим меркам, я продолжал основную часть отдавать и немного класть на счёт не в ущерб семье, конечно. Мне ничего особенного никогда не надо было: самую малость – на подарки близким и на свои игрушки: комп прокачать, купить последнюю модель телефона. Ну и все вроде. К одежде я всегда был равнодушен. Несколько маек, пара джинсов, незамысловатая куртка. Мама ворчала, когда видела на мне полинявшую от времени футболку. Отец же хвалил и поддерживал: «Так и должен выглядеть настоящий мужик, а не как баба в тряпьё рядиться». Отец всегда был ближе. Он понимал меня или хотя бы не мешал жить своей жизнью, воспринимая меня таким, какой я есть. Я мог перетереть с ним обо всём, даже о своих девочках.

Он всегда пытался во все вникнуть и дать дельный совет. Откуда он что-то знал? Непонятно. Любил только мать и никогда ей не изменял. Он был гораздо слабее, чем она, но это не делало его жизнь ни хуже, ни лучше. Ему не приходило в голову с ней спорить, и только однажды он твердо решил усыновить именно меня как первого попавшегося на глаза, странного, напуганного ребёнка. Воспринял это как знак свыше. Уверен, он никогда не пожалел о том, что я стал его сыном. Я же был ему безмерно благодарен и всегда считал родным отцом, одним и единственным! Не было другого. Не было, и всё!

Моя жизнь напоминала качели – то вверх, то вниз. Меня никогда не парило, сколько я зарабатываю. Мне должно нравиться то, что я делаю. Всё остальное не имеет никакого значения. Без работы я не сидел ни дня, хоть я и не из тех, кто кладёт свою жизнь на то, чтобы разбогатеть. У меня всегда всё как-то резко. Резко решил уйти с хорошей должности и переехал в Питер, или резко бросил всё и открыл интернет-магазин, или резко вернулся в Саратов и начал писать двоечникам дипломы за деньги.

Понимаешь?! Я никогда не сидел на чьей-то шее и ни от кого не зависел! Сегодня я ем доширак, завтра – стейк в ресторане. Всё это – лишь внешний мир. Кому какое дело! Это моя жизнь! Хотите – принимайте, хотите – нет.

Меня не нужно любить! Тут другое… Вы не любите меня, и я спокоен по этому поводу. А вот если любите, то тогда потом не отказывайтесь от этой любви! Не полюбили изначально – не любите и впредь! Полюбили – значит, любите! Как-то так. Мне это было очень важно. Я бы никогда не полюбил, выпрашивая взаимности. Это не моя история. Но я был уверен: если буду любить, это должно быть сильно, до дрожи, до сумасшествия, обоюдно.

Обычно я держался от двух недель до месяца, пока не пресыщался. Переводил отношения на дружеские и с успехом заезжал в гости по обоюдному согласию, естественно, с ужином и постелью, как без этого. Я уже говорил тебе, что особенно был любим взрослыми барышнями. Только не принимай на свой счёт! Между нами всего семь лет, а там была тяжёлая артиллерия. Я не смеюсь! С чего ты взяла! Кстати, вот с ними было как раз легче всего. Половина из них была замужем, и это немного остужало их пыл. Мне вообще кажется, что у них был сильно развит материнский инстинкт или они были скрытыми педофилками. Я в свои 25 выглядел лет на 17, и их это реально бодрило. Я научился слегка капризничать, и это доставляло им неизгладимые эмоции.

Молодые тёлки меня не вставляли. Глупые, заносчивые. Ещё я терпеть не мог силикон. Нет, конечно, я превозмогал себя, но кайфа не ловил. Мне всегда мерещилось – надави я чуть посильней, и сиська лопнет.

У меня в башке засели те немногие воспоминания с детского дома. Хотя я сказал тебе, что практически ничего не помню, особенно последовательность событий… Так вот! Это было на какой-то праздник. Одна девочка, я очень хорошо запомнил её. Она была чуть старше меня, и у неё не росли зубы. Росли какие-то крошечные, гнилые, вовсе не похожие на зубы. Я помню, как я боялся её, особенно когда она смеялась и оголяла свои пустые десны. Вся большая комната была украшена разноцветными шарами. Вдруг она схватила острую деталь от конструктора и начала бегать, прокалывать шары, которые лопались, издавая страшные хлопки. Скорее всего, с головой у неё были проблемы и гены алкашей.

Я был до смерти напуган, даже немного начал заикаться и долго просыпался ночью и кричал от ужаса. Мне казалось, что она наклоняется надо мной и эти отвратительные десны – совсем близко.

Наверно, от этого я и не терплю имплантаты в груди. Однажды я познакомился с девочкой, по моим меркам, малолеткой, она была даже на пару лет младше меня. Я испытал к ней что-то большее, чем обычно. Мы провстречались целую неделю. Для меня – огромный срок. Опытная женщина сразу потащит в койку, куда, собственно говоря, мне и надо было. Я обнимал эту нимфу и чувствовал – что-то не так. Неужели сделанная? Но я был не уверен. Когда всё произошло, я заметил крошечный шрам вокруг соска. Все-таки не своя! Она пыталась меня переубедить, говорила, что лишь уменьшала грудь. Я мгновенно потерял к ней всякий интерес и больше не отвечал на её звонки. С губами была такая же история. Но здесь было проще, я врал, что не целуюсь. Хотя обожаю это занятие.

Жень, а ты помнишь, как мы поцеловались первый раз? Мне было не оторваться от тебя. Я тебя мусолил больше часа. Видишь, как по-разному бывает! После тебя не то что целоваться, дотрагиваться пальцем не хочется. Даже передёргивает! Посмотрел тут на днях общие с Линой фотки. У меня несколько папок в компе. Поверишь, ничто не ёкнуло! Мне захотелось всё удалить одним махом. Но потом стало жаль. Целых три года моей жизни! Даже сейчас, не любя её, могу с твёрдостью сказать, что любил по-настоящему.

Я часто задавался вопросом, какие мне нравятся женщины. И не находил ответа. Разные! Мне было всё равно – блондинки