Тата - Валери Перрен

огнем из камина. Куртка вся в дождевых капельках. Он сразу переходит к делу, даже не поздоровавшись.

– Мы получили список лиц, говоривших с Колетт по городскому телефону в последние полгода. Четыре человека идентифицированы.

Четверо знали, что Колетт Септамбр жива. Но кто? Кто, кроме доктора Пьери и Луи Бертеоля? Я думаю о Судковски. Он не знал, что Бланш похоронена на местном кладбище, когда вламывался сюда. Он украл коробку с моими фотографиями, позвонил по мобильному на городской, чтобы отпечатался номер. Что еще он сделал?

– Мы сняли с телефона три пары разных отпечатков. Твоей тети, Судковски, третьи могут быть твоими. Скорее всего. Нужно проверить.

– Тебе нужны мои отпечатки?

– Да.

– Это какой-то боевик, Поль.

– Это моя повседневность, Аньес.

Поль протягивает мне список номеров телефона и просит ждать его в отеле. Я вижу, что чаще всего Колетт звонил Луи Бертеоль. Каждый день. По много раз на дню. Жак Пьери тоже звонил, но считаные разы.

Судковски набрал номер своего мобильного 1 ноября, в 23:00. И звонил сюда утром 3-го. Это он набирал номер, молчал и громко дышал в трубку.

– Кому принадлежит четвертый номер?

– Мы еще не успели проверить, – отвечает Поль.

– Сейчас я тебе помогу.

– Нет! Это мое дело! У тебя вообще не должно быть этого списка, он конфиденциальный.

– Поль, речь о моей тете! О Колетт, которая оставила мне историю своей жизни на кассетах.

– Будь я хорошим легавым, отобрал бы у тебя эти кассеты! Увы, увы, увы – веду себя как жалкий новичок, и все из-за нашей дружбы. Ты помнишь, что сказала Судковски, когда он позвонил?

– Накануне я поздно вернулась. Звонок раздался около восьми утра. Я подумала, что это Мари Роман или Элоиза Кардин из дома престарелых, что они, возможно, забыли о чем-то рассказать.

– Ты произнесла вслух фамилии?

– Нет, только имена, сказала: «Мари? Элоиза? Амели? Это вы?» – и, кажется, услышала «да», произнесенное шепотом, на выдохе. Считаешь, я совершила промах? Поставила их под удар?

Поль явно что-то от меня скрывает.

– Мы, возможно, обнаружили Судковски в Салланше. Он бродил вокруг здания, где жила Мари Роман.

До меня не сразу доходит смысл сказанного, а когда доходит, я спрашиваю помертвевшими губами:

– Почему «жила»?!

Поль отвечает очень тихо, переменившись в лице:

– Она скончалась.

Я ясно представляю себе жуткую сцену гибели Мари, и кошмар навечно отпечатывается в мозгу. Судковски пробирается в дом, поднимается наверх, в кармане у него нож, а может, два, он входит в комнату, она видит его, узнает, она до смерти испугана, парализована страхом, не может позвать на помощь, он терзает ее и в конце концов зверски закалывает. Из-за меня.

Я открываю глаза в пожарной машине, которая везет меня в отделение «скорой помощи» Паре-Ле-Моньяль. Поль держит меня за руку, успокаивает:

– Мари Роман умерла красивой смертью.

Можно закрыть глаза.

Окончательно прихожу в сознание в смотровой. Молодой врач задает кучу вопросов и делает многозначительное лицо на каждый мой ответ. Особенно услышав рассказ о женщине, похороненной вместо другой женщины. Когда я говорю, что в моем доме побывал убийца, он крепче стискивает в пальцах ручку и смотрит так, словно я несу бред. Между тем все показатели у меня в норме и давление хорошее. Анализы доказывают, что я не принимала ничего… «незаконного».

Меня отпускают, проведя обследование всех органов. В заключении интерн записывает туманную формулировку: «Пациентка сломлена личной травмирующей ситуацией». Он назначает мне легкий антидепрессант (который я не стану принимать!) и советует отдохнуть. Я уже три года отдыхаю… Пора остановиться.

Поль ждет меня в холле.

– Я не беременна, а «сломлена личной травмирующей ситуацией…». Когда ты узнал о Мари?

– Придя к тебе.

Я звоню во «Все солнца», чтобы поговорить с Элоизой Кардин, а когда она наконец отвечает, не узнаю ее бесцветный голос.

– Здравствуйте, Аньес. Амели ушла прошлой ночью, во сне. Я зашла утром и обнаружила… У нее было такое спокойное лицо… Ее сестра приехала. Та дама, которую вы встретили на кладбище во Флюме.

– Да, я помню… Вы уверены, что…

– О чем вы?

– Ни о чем… Спасибо, Элоиза.

Она говорит, что мой визит успокоил Амели, она вздохнула с облегчением, узнав, что ее дочь в безопасности с моей тетей.

– Бедняжка не расставалась со старым удостоверением личности Бланш и показывала фотографию всем сестрам.

В конце разговора я прошу Элоизу сообщить мне дату и время похорон.

– Тебе не кажутся подозрительными все эти смерти во сне, Поль? Моя тетя, Мари, Бланш три года назад. Обычно люди умирают от болезней, старости, гибнут в авариях, падают и ломают шею, у них случается инфаркт, эмболия легких, в них стреляют, они убивают себя, лопается аневризма, останавливается дыхание, они тонут, гибнут в пожаре или от какого-нибудь страшного вируса… А вокруг меня все женщины умирают во сне. Жуть да и только.

– Зайдем в аптеку?

– Зачем? Чтобы не умереть во сне?

– Чтобы купить лекарство, которое прописал юный эскулап.

– Спасибо, не хочу. Подбрось меня до дома, и я отправлюсь в «Монж» на Mehari.

– Я подожду, пока ты соберешься.

– Брось, Поль, никто меня не убьет.

– Мобильный телефон Судковски вчера отследили в Маконе.

– Я думала, он в Салланше.

– Был позавчера. А вчера – в Маконе. Для нас это большая удача. Он не в курсе, что мы его засекли и опережаем. Самую большую ошибку он совершил, позвонив от тебя. Рано или поздно каждый подозреваемый делает глупость. Нужно просто подождать.

* * *

Полночь. Я здесь с 22 октября прошлого года. За это время моя жизнь переменилась. Чемодан с кассетами стоит в изножье постели, магнитофон – на тумбочке. Мне дали 7-й номер. Счастливая цифра. «Запрись на два оборота». – «Хорошо, Поль, обязательно запрусь».

Три года назад, когда ушел Пьер, я закрылась от всего мира, но сейчас поступлю иначе. Пусть те, кого я так любила – отец, мама, Колетт, – дадут мне силы жить дальше. Хочу обнять Ану. 15-го утром она приедет с Корнелией и своим отцом на кладбище. Рядом есть кафе «Прохожие». Поэтичное название для кладбищенского заведения (ха-ха!). Мы договорились встретиться там до церемонии.

Интересно, сколько народу соберется у захоронения Септамбр-Рубен. Как я отреагирую на Пьера? Каким он будет рядом с Льесом, Адель, Эрве, Полем, Луи и остальными? Вот уж действительно, ни дня в жизни без Клода Соте! После похорон, которые, по сути, таковыми не будут, после «обращения в прах» я вернусь прямо в Париж. А моя Ана пойдет в школу.

Я слышу шаги в