Год Черной Обезьяны - Елизавета Ракова

Обратно к матери в город Б не хотелось совершенно. В последнее время дома Марта чувствовала себя непрошеной гостьей, квартиранткой, просрочившей платеж за аренду. Там все время крутились какие-то мужчины, и мать постоянно просила ее «не путаться под ногами». Когда хотелось в туалет, Марта долго терпела, боясь потревожить мать и ее гостей, и внимательно прислушивалась к голосам, прежде чем совершить марш-бросок до унитаза. После ухода очередного друга мать часто бывала не в настроении и подолгу курила на кухне. Как-то раз Марта заметила за креслом в гостиной незапечатанный конверт, видимо свалившийся с подлокотника. Она заглянула внутрь и увидела несколько зеленых купюр. От денег веяло какой-то опасностью. Марта честно отнесла конверт матери, но вместо благодарности поднялся ор: та решила, что дочь хотела украсть и спрятать деньги. Потом, правда, Ангелина долго извинялась перед дочкой, укачивала ее на руках, как маленькую, приговаривая, что скоро все наладится. Перепады настроения матери становились все более частыми и более пугающими.

Марта вышла из домика и направилась к главным воротам, чтобы обратно пойти другой тропой. Слева от толстопузых растресканных колонн стояла стела с медным профилем Ленина. Марта подошла к нему поздороваться, точно к давнишнему другу. Стелу украшали выпуклые серп и молот, тоже на удивление сохранившие красный цвет. Несмотря на то что великий вождь был повернут лицом в сторону лагеря, казалось, он внимательно следит одним глазом за редкой и долгожданной гостьей. В этот момент Марте вдруг почудилось, что под легкой юбкой по ноге ползет муха. Она провела рукой под подолом и поняла, что под коленкой стекает капля чего-то липкого. Извлекла дрожащую руку и поняла, что это кровь. Ленин продолжал смотреть с удвоенным вниманием.

Хоть Марта и понимала, что происходит, все же стало очень страшно.

Марину она застала в кухне за шинковкой капусты.

– Бабушка, у меня, кажется, женское началось, – голос Марты дрожал.

Марина проворно развязала фартук, предварительно вытерев об него руки, и крепко обняла Марту.

– Это отличная новость, я сейчас быстро вернусь. – Марина зашаркала косолапой ногой по деревянному полу, подхватывая на ходу сумку и платок на голову.

Марта приняла душ, и после бабушка, вернувшаяся из аптеки, показала ей, как пользоваться прокладками. Затем Марина уложила внучку в кровать и принесла ей сладкий чай. Бабушка гладила Марту по голове и рассказывала истории из молодости, о сестре, которую давно не видела, о том, как растила Ангелину.

– Бабушка, можно я по телефону поговорю? – Марте хотелось поделиться новостями с лучшей подругой.

– Да-да, конечно, меня там пирожки уже заждались. – Марина встала, опершись на изголовье кровати, поцеловала Марту в лоб и прошла на кухню, почти не хромая.

Марта подсела к старому телефону, который покоился на низком столике, накрытом вязанной крючком салфеткой.

– Алло? – трубку взяла Машина мама. У нее был, как и большую часть времени, недовольный тон.

– Здравствуйте, тетя Лариса. А Машу можно к телефону?

– Да, сейчас, – выдохнула в трубку мама подруги, как будто делая колоссальное одолжение.

Сквозь шорох проводов было слышно, как Маша бежит к телефону.

– Алло?

– Маруська, привет! – От голоса подруги Марта моментально расплылась в улыбке.

– Марта, как я рада! Как ты там? – Судя по звукам, Маша устраивалась поудобнее на диване.

– У меня есть новость. – Марта выдержала торжественную паузу. – У меня месячные начались.

– Бли-и-ин, да ладно, правда? Это круто, поздравляю! – В голосе Маши как будто слышались нотки зависти.

– У тебя тоже наверняка этим летом пойдут. У нас же все всегда одинаково. Когда вы едете на море?

– В Далянь? Послезавтра, кажется. Там должны быть карточки для уличных телефонов, я буду тебе звонить!

Когда Марта с Марусей наконец наболтались, бабушка вошла в комнату с горой золотистых пирожков.

– Матери звонила рассказать? – Марина поставила тарелку рядом с телефоном.

– Нет, Маше. Матери не хочу рассказывать ничего. – Марта поморщилась.

– А что так? – Марина сложила крупные руки в следах от муки на груди и сделалась серьезной.

Неожиданно Марта набралась смелости задать вопрос, который давно зрел в голове.

– Бабушка, скажи пожалуйста, а мама… ну, мама, она зарабатывает… как Джулия Робертс в «Красотке»?

Марина вздохнула. Ее болезненные глаза навыкате в обрамлении красного казались очень печальными.

– Что ж, ты уже взрослая, – сказала Марина, немного подумав. – Я не одобряю того, чем занимается твоя мать, но она вправе распоряжаться своей жизнью. Хотя зря она приводит мужчин в дом, в котором живешь ты. Скажи, тебя никто из них никогда не обижал?

Марта отрицательно покачала головой. Она не стала говорить бабушке, что обижала ее, скорее, Ангелина.

– Знай, что здесь тоже твой дом. Ты всегда можешь приехать в Возжаевку и жить со мной, правда, тогда, конечно, придется менять школу.

7 (Марта)

До конца лета Марта продолжала навещать «Искру», забиралась в первый домик за фонтаном. Там, в тусклом свете, сочившемся сквозь затянутое паутиной окно, она представляла, как у нее однажды будет свой дом, где она все обставит по своему вкусу. Было противно подумать, что придется снова вернуться в квартиру, где мать занимается тем, чем занимается, есть из той же посуды, вытираться теми же полотенцами… Но учиться в деревенской школе не хотелось, Марта боялась, что тогда не поступит в хороший вуз. Нужен был другой план.

Как-то раз Марта заплетала косы у пятнистого зеркала в прихожей, когда Марина, всплеснув руками, воскликнула:

– Боже мой, ну какая красавица! Фотомодель! Ты даже красивее матери!

Марта осмотрела свое отражение, как будто кого-то чужого со стороны. За пару месяцев лета она еще больше вытянулась, груди округлились. Хлопковое зеленое платье послушно льнуло к крепкому, стройному телу. Марта, конечно, не впервые слышала комплименты, но они почему-то никогда особенно ее не радовали. Красота воспринималась как данность, и похвала внешности была для Марты равносильна тому, как если бы ее похвалили за наличие двух рук и двух ног. И все же она начинала понимать, что ей дан некий ресурс, которым она вправе распорядиться по своему усмотрению.

Одним удивительно жарким августовским днем Марта устроила привал у целующихся сосен. На небе не было ни одного облачка, как будто лето пыталось напоследок сжечь всю горючее, отпущенное на сезон. Марта сорвала крупный жилистый лист лопуха и принялась им обмахиваться. В вышине два старых дерева слегка покачивали своими навеки переплетенными ветвями. Маруська отдыхала на китайском курорте и звонила лишь иногда, карточки на международные звонки были недешевые, а Марте тем временем уже порядком наскучила деревня, купание в горчичного цвета речке, затхлые книжки из местной библиотеки и разговоры бабушкиных подруг на кухне. Приближался новый учебный год. Август – это как вечер воскресенья, когда вроде еще отдыхаешь, но уже немного грустно. Марта почесала спину о грубый ствол «влюбленной» сосны. Вот если бы у нее был такой же партнер, как у этого дерева… А, впрочем, почему бы и нет. Она, как говорят все окружающие, хороша собой, а значит, сможет найти себе парня. И пусть парень снимет им квартиру.

В августе в городе Б почти всегда случаются ураганы. Сначала вдруг становится темно, как будто в два часа дня наступили сумерки. Воздух делается плотным, влажным, как в парнике. Небо в такие моменты бывает желтым, зеленым или фиолетовым. Уличные собаки прячутся, все замирает. Марта вернулась из деревни в город Б за неделю до начала седьмого учебного года. Стемнело так, что в рейсовом автобусе включили лампы. Благо четвертая маршрутка быстро подошла к автовокзалу и резво доставила ее до дома. У подъезда Марта поставила сумки, набитые под завязку гостинцами от бабушки, и отдышалась. Мать, конечно, не удосужилась встретить ее с автобуса, но ждет ли она ее вообще? Может, стоило остаться в деревне? Но нет, это было бы равносильно признанию поражения, а проигрывать Марта не любила. Ничего, у нее есть план, она через какое-то время съедет от матери.

Вдруг двор в плотной ограде сирени осветился, как будто сфотографированный на камеру с яркой вспышкой. Вдалеке прорезала тучи