Год Черной Обезьяны - Елизавета Ракова

– Это она!

В женщине в фартуке Маша распознала продавщицу из «Продуктов». Попятилась в класс, не понимая, что происходит.

– Это она, с каштановыми волосами, в золотой куртке с драконом, она украла две бутылки «Журавлей»!

Брови Екатерины Семеновны удивленно поползли вверх. И тут вдруг до Маши дошло. Екатерина Семеновна еще не видела, что у них с Мартой одинаковые куртки, и женщина из «Продуктов» тоже. Учительница сложила руки на груди:

– Маша, это правда? Ты?

В следующий момент Маша точно поняла, что должна сделать. Адреналин, словно огонь, зародившийся где-то в пятках, поднимался по телу, разливался в груди, заставлял вздернуть подбородок выше:

– Да.

И в этот момент не нужно было искать взгляд подруги. Маша чувствовала этот взгляд на себе, и он давал столько сил, что она готова была взять на себя все преступления мира.

Екатерина Семеновна слегка повысила голос:

– Показывай, где ты их спрятала!

В этот момент Маша чувствовала себя самым важным элементом дискотеки: без нее ничего не состоится, мир померкнет и исчезнет. Она стояла весомо и уверенно, затем шагнула, так же уверенно, в сторону двери:

– Я покажу.

И повела учительницу и продавщицу «Продуктов» по дальней лестнице в сторону актового зала. Маша знала заранее, где будет лежать пакет: в нижнем ящике трюмо на площадке к спуску в актовый зал. Именно там подруги прятали классный журнал, когда нужно было стереть двойку по математике, поставленную Марте карандашом («Пока что карандашом») за срыв урока, а также туфли на каблуках, которые тайком купили в шестом классе на китайском рынке, одни на двоих, чтобы иногда пройтись в них по школьному коридору. Сейчас гимназия отремонтирована в стиле хайтек, и вряд ли в ней есть место старому трюмо, тайнику на глазах у всех. Наверняка трюмо отправили на свалку. А быть может, его спас какой-нибудь завхоз, перенес к себе в подсобку и теперь хранит там свои бутылки водки. Маша надеялась, что это так.

Ее отправили домой сразу после урока, не разрешив остаться на дискотеку, а на следующий день вызвали родителей в школу. Марта предложила вернуть обезьянку, но Маша отказалась. Она была наказана на месяц, ей нельзя было пользоваться телефоном, компьютером, смотреть телевизор и гулять. Марта приходила к подъезду, чтобы проводить подругу несколько кварталов до репетитора по французскому, единственный доступный в то время вариант прогулки. Маша была самой счастливой на свете.

6 (Марта)

Приехав к бабушке Марине в деревню после шестого класса, Марта первым делом отправилась в свое любимое тайное место.

Путь был неблизкий – минут сорок по сопкам, через сосновый лес, мимо вспышек уже отцветавшего багульника. Неподготовленному человеку было бы легко заблудиться, но для Марты лес был полон тайных подсказок и знаков.

Вот каменная лесенка «никуда»: семь старых ступенек, составленных из грубо отесанных валунов, ведут вниз по склону от массивной ели к заросшему папоротником углублению. Наверное, когда-то здесь журчал и переливался на солнце родник или ручей. Дальше крутой осыпчивый спуск и подъем на сопку с «целующимися соснами» на вершине. Два дерева неизвестно почему однажды наклонились друг к другу, сплелись ветвями, и со временем стволы срослись, образуя над тропинкой большую букву Л. Словно влюбленные, которые никак не могут расстаться.

За целующимися соснами надо взять вправо, постепенно спускаясь к болотцу Вонючка. В этом месте лес особенно густой и укромный. Стоячую воду почти полностью скрывает толстый слой затхлой зелени. Если ты не местный, болото можно принять за поляну и провалиться. Но Марте этот маршрут знаком как пять пальцев. Тут всегда прохладно и темно, носятся крупные стрекозы. По сонной глади Вонючки, там, где расходится плесневелый буро-зеленый покров, скользят невесомые водомерки. Над пахучим болотом иногда проносится какой-то звук, может, всхлипывает птица в чаще или вздыхает бородавчатая жаба. Раньше Марта боялась таинственных звуков и быстро пробегала этот отрезок пути, не оглядываясь на темные воды. Сейчас же она намеренно замедлила шаг, всматриваясь в сырую густоту ветвей за Вонючкой. Казалось, здесь обитают лесные духи. Ведь если существует привидение дедушки, существуют и другие призраки. Негромкий возглас, похожий на человеческий, пронесся над болотом. Наверное, духи здороваются.

За Вонючкой открывается небольшая полянка, в центре которой можно различить нечеткий круг из вросших в землю закопченных камней. Воображалось, что круг служил для ритуальных целей древним людям или хотя бы старообрядцам, но то было, конечно, давно оставленное костровище. Кажется, именно на этом пятачке егерь однажды встретил прекрасного сказочного фламинго, невесть по каким причинам залетевшего в эти края.

Переваливаем через две небольшие, сходные по форме сопки, которые называются Сестры, и вот уже блеснула меж сосен речка Томь. А значит, Марта почти у цели. Весь тот день у нее как-то странно крутило и кололо в низу живота, и она села на пенек отдышаться. В этот момент из травы выпорхнул, моргнув павлиньими глазами на переливающихся крыльях, величественный махаон. Переведя дух, Марта поднялась, поморщилась от тянущей боли. Курс направо к березовой рощице, и вот уже различима в кустах покосившаяся металлическая ограда в облупившейся зеленой краске.

Без труда протиснувшись между двумя разъехавшимися секциями забора, Марта наконец оказалась на территории заброшенного пионерлагеря «Искра». За стволами уже угадывался главный корпус, на торце его частично сохранилась мозаика. Марта пробиралась по тропинке, приподнимая нависшие замшелые ветки. Она очень любила «Искру», найденную пару лет назад.

С более или менее целых кусков мозаики на нее радостно смотрели дети в красных галстучках. Изображенные на полуосыпавшемся панно играли в волейбол, гнались с сачками за подразумеваемыми бабочками, двое парней сажали дерево, а девочка с косичками каким-то языческим жестом возносила руки к солнцу, от которого осталось полтора желтоватых луча.

Мозаика всегда вызывала у Марты смешанные чувства. Казалось, дети на ней безмерно счастливы. Но реальности, выложенной потускневшими керамическими квадратиками, больше не существует, как будто однажды прилетели инопланетяне и разом увезли всех ребят в красных галстуках на другую планету. От этого становилось обидно, Марта почему-то скучала по никогда не виденным временам, по ощущению иллюзорной беспечности той эпохи, впитанному из советских фильмов. На этот поезд Марта опоздала. С другой стороны, невозможно было представить, что ее ровесников ожидает жизнь из американских кинолент. Там все было словно не взаправду: дома с бассейнами, личные шкафчики с замками в школах, кабриолеты у учеников старших классов. Та реальность казалась не более осязаемой, чем пионерские дружины. При этом все же внутри трепетало ожидание интересной, взрослой жизни. Но картинки увлекательного будущего были туманными. Ни в окружающей действительности, ни в заброшенной «Искре», ни в голливудском кино Марта не находила ответов.

Марта повернула на дорожку, ведущую к пересохшему фонтану. Почти слышались далекие взрывы детского смеха, представлялось, что начинается новая смена и сейчас вожатые поведут отряды на речку. Слева и справа смутно белели обглоданные временем гипсовые скульптуры, у одной в руках было треснутое весло, у другой или другого изрытый оспинами мяч. Раскрошившиеся безносые лица все как одно угрожающе скалились, но Марта их не боялась. Это была ее затерянная Атлантида. Марта не желала ни с кем делить это место, разве что Марусе хотелось показать. Да, лучшей подруги определенно не хватает. Живот снова свел болезненный спазм.

В центре фонтана на круглом постаменте стоял маленький трубач, правда, от инструмента остался только каркас из ржавой арматуры, гипс с него облетел. Удивительным образом пилотка и галстук на пионере все еще полыхали алым, как будто выкрашенные накануне. Марте почему-то представилось, что краской послужила кровь, и по телу пробежали мурашки.

Тропинка за фонтаном вела к ветхим деревянным домикам: треугольные крыши, под которыми будто забыли построить само жилище. Марта поднялась по трухлявым ступенькам и дернула первую попавшуюся дверь. Несмотря на запах сырости, слабо освещенное из единственного небольшого окна помещение было на удивление уютным. У стены стоял металлический каркас кровати с прогнувшейся сеткой. Марта аккуратно присела на жалобно заскрежетавшие пружины. Она представила, как могла бы тут все обустроить: повесить занавески, как-то провести электричество и поставить в углу торшер с кружевным абажуром,