Современная иранская новелла. 60—70 годы - Голамхосейн Саэди

невольно начинают считать себя знакомыми или даже старыми друзьями: ведь они замечают, как человек стал носить очки, отпустил бороду или женился, а вслед за тем отрастил животик… Вот почему они здороваются друг с другом, а иногда даже останавливаются и, хотя не знают, как кого зовут, расспрашивают о житье-бытье. Это я заключил на основании собственного опыта. У меня множество таких уличных знакомых, с которыми я годами здороваюсь. Но мое преимущество перед г-ном С. М. в том, что я знаю имена всех своих знакомых, а он не знает (или не помнит). Однажды вечером путем тщательных наблюдений я установил, что иногда эти уличные знакомые, проходя мимо г-на С. М., под впечатлением его внушительной внешности уступают ему дорогу и приветствуют его. Но г-н С. М. не обращает на это никакого внимания, продолжает свой путь. Встречный оглядывается на него, хмурится, даже начинает спотыкаться или нервно поправлять галстук — а потом уходит. А назавтра, когда они снова встречаются, не исключено, что г-н С. М. здоровается первым, и тот человек, опешив и растерявшись, протягивает ему руку. Именно в таких случаях они останавливаются и несколько минут обмениваются любезностями.

Несколько вечеров подряд я попадался ему на дороге. Но ничего не получалось: либо он уже курил сигарету, либо доставал спички и закуривал. В конце концов я решился рискнуть и последовал за ним в ресторан «Саади», что в начале улицы Джами. Этот ресторан не надо упускать из виду: безусловно, должны быть причины, почему г-н С. М. ходит лишь туда. Г-н С. М. расположился у стойки. Я сел за столик и заказал одно пиво. Конечно, Устав Управления не предусматривает, чтобы служащий моего ранга употреблял напитки, находясь на работе. Поэтому я ограничился только одной бутылкой. Из тех же соображений я не стал заказывать водки: если люди пьют водку, они обязательно начинают болтать, и по крайней мере можно хоть что-нибудь выяснить из их болтовни. Но если пьем мы — и притом много, — то, как вам известно, пьем только в одиночестве, так, чтобы не было возможности ни с кем сдружиться и распустить язык.

Г-н С. М. непрерывно подносил к губам стакан с водкой, запивал пепси-колой и закусывал лобио. Книгу свою он положил на стойку. Это был второй том «Месневи»[58] Руми (издательство «Берухим»). В книге торчала закладка. Он докурил сигарету, сунул в рот другую и полез за спичками. Мне не удалось установить, почему он сначала стал искать их во внутреннем кармане пиджака, а уже потом пошарил в заднем кармане брюк. Спросите его также и об этом! Я встал и щелкнул зажигалкой.

Зажигалка у меня газовая. На ней изображена голая блондинка — очень красивая вещица. Я долго тренировался, чтобы научиться вот так, одним щелчком зажечь огонек и поднести его к сигарете. Несколько секунд я ждал. Но г-н С. М. сделал правой рукой отрицательный жест и, не вынимая сигареты изо рта, изрек: «Нет, благодарю, сигарету надо закуривать от спички» — и другой рукой опять начал шарить по карманам. Потом он налил себе и сказал: «Ваше здоровье!» Я тоже выпил за его здоровье стакан пива, который наполнил так поспешно, что пена побежала через край на стол.

Выйдя из ресторана, г-н С. М. сел в такси. Мне же, несмотря на все усилия, не удалось найти свободной машины.

До настоящего времени у г-на С. М. вообще не было связей с женщинами — за исключением проституток, конечно. Доходы его составляет рента с унаследованного недвижимого имущества. Лишь такой человек, как он, может жить на 4520 туманов в год! Он большей частью молчит: только усы да жидкая бороденка напоминают людям, что у него вообще есть рот. И я твердо уверен: если бы не беспрерывное курение да еще то обстоятельство, что он иногда подносит к губам стакан с водкой, я написал бы в своем предварительном отчете: рта у г-на С. М. нет. Теперь же, когда в результате приложенных усилий я получил в распоряжение столь ценную информацию, я не испытываю угрызений совести и горжусь тем, что сумел еще раз подтвердить правильность точки зрения нашего уважаемого руководства.

Господину С. М. сорок лет. Венерическими болезнями не болел. Это, конечно, в досье отражено. Он никогда не причесывается, а что касается мытья головы, то г-н С. М. явно относится к тем людям, про которых говорят: «Его за волосы оттаскать — только чище станут!» Очки у него почти всегда грязные, носовые платки — бумажные, так что даже названия этого не заслуживают. Однажды вечером я увидел, как он подошел к стене и стал к ней лицом. Всю дорогу я шел за ним следом, но тут обогнал и остановился под деревьями как раз напротив, так что глазам моим открылась прекрасная картинка.

Г-н С. М. — с книгой под мышкой, под взглядами проходивших мимо знакомых! — снял очки и протирал их галстуком. Своим красным галстуком, совершенно гладким, без единой крапинки, белой или черной! Потом он пошел дальше, а заметив меня, поздоровался. Мне пришлось ответить. «Чем могу быть полезен?» — сказал я. «К вашим услугам!» — откликнулся он. «Господин С. М., что новенького читаете?» — спросил я. От неожиданности он растерялся, вытащил из-под мышки книгу и показал мне: «Ну, это не новинка — Достоевский. Вы, вероятно, знаете? «Преступление и наказание». — «Да, это интересно», — сказал я.

Я был озадачен. Да, нам совершенно необходимо читать, хотя бы по долгу службы. Или учить наизусть списки произведений мировой литературы с именами писателей и по возможности с кратким изложением особо интересных частей книг… В списке надлежит указать, какие из книг полезны, а какие — вредны.

Я что хочу сказать: никто не должен оставаться без дела. Надо чем-то занимать их всех. Бездельника изучить невозможно. Неизвестно, где его следует разыскивать, у кого спрашивать о нем, как можно разобраться в его взглядах, Надо, чтобы у них вообще не оставалось времени. Утром, днем и ночью их головы должны быть заняты послужными списками, банковскими счетами, составлением деловых бумаг или даже уроками и экзаменами, очередными взносами за холодильник, приобретением манежика для малышей. Конечно, иллюстрированные журналы, кино, кафе — все это прекрасно. Но если человек ничем не занят, если он с утра до вечера сидит дома, выходит только после захода солнца и разговаривает с двадцатью-тридцатью встречными — по две минуты с каждым — о погоде, о здоровье, о вреде табака или, пожалуй, о войне во Вьетнаме, то как можно понять, на что он способен? Например, он говорит: «Что-то погода холоднее становится», но что он на самом деле подразумевает под погодой? И под холодом? Человек, который торчит в конторе, или ведет урок в классе, или присутствует на лекции, рано или поздно раскроется, выдаст