Современная иранская новелла. 60—70 годы - Голамхосейн Саэди

— Да? Не может быть! А она что?

Вторая ответила:

— Такая нахалка, и не говори! До того парня допекла, что женится на ней. Я ведь говорила! Так что на следующей неделе свадьба. Только вот невеста…

Тут тетя завопила, и конца я не расслышала. Кто-то еще рассказывал про свою шляпницу, но я не поняла, в чем там было дело.

Кроме тех нескольких женщин, которые наслаждались собственным плачем, остальные шушукались парочками. Но при всем при этом они не забывали раскачиваться. Происходящее в комнате напоминало фильм про пингвинов, который я недавно смотрела с Рохсар и ее братом.

В коридоре ахунд читал без передышки Коран и поминальные молитвы по-арабски — от этого на сердце делалось тоскливо. Мне стало жалко беднягу ахунда — никто его завывания не слушал.

В комнате было жарко, как в пекле. Народу не убавлялось, то и дело входили новые гости. Поминание тянулось так долго, что мне казалось, оно никогда не кончится. Все-таки кончилось. Ахунд внезапно перестал читать молитвы и произнес несколько стихов по-персидски. Женщины поднялись и стали выходить. Осталось только несколько родственниц, которых я знала и раньше.

— Ну что, я могу теперь уйти? — спросила я.

— Иди, родная, иди, — ответила Ханум-Джан. — Лицо ополосни.

Я хотела сказать, что вовсе и не плакала, но Ханум-Джан мне подмигнула.

Ноги у меня затекли, и я хромала. Дочка ханум Эрфаг ад-Доуле говорила тете Фахри.

— Очень хорошее получилось поминание. Сердечное… Вы такое почтенное благородство показали…

— Ну ты и выражения заворачиваешь, милочка, — заметила тетя Шазде, — боже сохрани!

А тетя Фахри такую мину скорчила, что, дескать, не стоит благодарности, что вы, что вы!

Я вышла из комнаты. Дядя Ардашир, стоявший за дверьми, спросил:

— Ну, как все прошло?

Я хотела его же словами ответить: «Очень достойно», но вместо этого почему-то сказала:

— Очень забавно получилось.

Перевод А. Михалева.

Хушанг Гольшири

ЧЕЛОВЕК В КРАСНОМ ГАЛСТУКЕ

Отчет

Господин С. М., дело № 12356/9, носит короткую стрижку. Ничего другого о нем мне известно не было, кроме того, что, вероятно, он носит еще и очки: на фото можно было разглядеть тонкую полоску на переносице. Никаких других примет по фотографии установить не удалось. Еще в деле был его точный адрес: квартал Хаким Каани, переулок Доулят, дом № 10.

Я отправился на задание рано утром. Разумеется, я заранее знал, что местные лавочники и рта не раскроют — особенно если человек прибегнет к помощи служебного удостоверения или даже визитной карточки. Поэтому я особенно тщательно причесался, постаравшись прикрыть боковой прядью обширную лысину на темени, провел расческой по усам и, уже выйдя за дверь, вернулся, чтобы еще раз окинуть себя придирчивым взглядом и одновременно подтянуть потуже галстук.

Мне необходимо было начать как можно раньше, поэтому я взял такси. В финансовом отчете, представленном главному бухгалтеру управления, расходы на такси мною упомянуты. Первым делом я зашел к бакалейщику на углу. Сначала купил у него пачку сигарет, потом коробку спичек. Это также отражено в финансовом отчете, поскольку, как вам известно, я сам тогда не курил. Расплачиваясь, я протянул бакалейщику стотумановую кредитку, он растерялся и спросил: «Желаете что-нибудь еще?» — «Благодарю, ничего, — сказал я, — вот только хотел порасспросить вас, что за человек этот господин С. М. Конечно, в хорошем смысле…»

Он порылся в своей выручке, выудил десятку, несколько рваных, засаленных пятерок. «А вам-то, — говорит, — что за дело до этого господина?» — «Да я насчет его племянницы хлопочу. Понимаете, ведь чем скорее девушка окажется под опекой зрелого человека, тем лучше». — «Это конечно, — согласился он, — только вот господин С. М. …» — «Ну?» — «Нет, ничего… Я только хотел сказать, что он вроде безработный — вечно дома торчит. Часов в двенадцать дня выйдет, купит на один туман брынзы да две луковицы, а еще две пачки сигарет и спички. А вечерами…»

Он протянул мне сдачу. Я не стал пересчитывать. «Проверьте!» — сказал он. «Ну о чем вы говорите, уважаемый, помилуйте!» — возразил я. «По вечерам он покупает еще и яйца», — сообщил он. «Ах вот как?» — «Да. Похоже, что иногда ужинает не дома. А по утрам приходит поздно и опять берет брынзу. Или еще пачку чая».

Итак, что я мог заключить на основании этого? Другой на моем месте, возможно, подумал бы, что г-н С. М. питается где-то еще, а время от времени, чтобы замести следы… Или вообще тратит деньги по-иному… Ну и так далее. Но я, побеседовав с булочником и даже с зеленщиком, что торгует на другой стороне улицы, выяснил, что утром он покупает две булки, а днем или вечером — только одну. По дороге домой зачастую всухомятку съедает полбулки. А иногда приходит поздно и опять ест хлеб, оставленный ему на вечер. Так что другого места (или повода), чтобы тратить деньги, у него нет. Конечно, по вечерам он заходит выпить — но лишь на минутку, — заказывает к выпивке пепси-колу да иногда еще лобио. И не успевает поднести ко рту стакан, как закуривает сигарету. Действительно, курит он очень много. Но мне не следует забегать вперед в своем рассказе, я еще коснусь этого впоследствии.

На следующий день я отправился по соседям. На мой стук открыла женщина: полная, смуглая, с темными глазами, густо накрашенная. Что-то в ней было такое… Даже я, в мои-то годы… Ну что ж, мы ведь тоже не чурки какие-нибудь. Я сказал: «Приветствую вас, ханум! Здесь живет господин С. М.?» — «Нет, он живет рядом, — ответила она. — Здесь квартира господина…»

Это мне было известно, как и то, что ее муж — человек благонадежный. В его досье не было ничего, кроме имени, фамилии, профессии и особых примет (носит шляпу и тонкие усики). Я сказал: «Прошу прощения, а он сейчас дома?» — «Не знаю… у такого бездельника разве разберешь, когда он дома, когда — нет. Разве только на террасу выйдет когда…» — «Я от лица всего семейного клана», — сказал я. Этого она, видимо, не поняла, потому что невпопад ответила: «Откуда мне знать? По утрам он проигрыватель не включает». — «Пластинки ставит иностранные?» — сразу спросил я. «Да». — «И не мешает вам эта музыка?» — «Музыка — нет, а вот когда он на террасу выходит… Бога ради, скажите хоть вы господину С. М., чтобы не топал так на террасе!».

Мы еще долго с ней беседовали: неплохая бабенка оказалась. Под конец я начал: «Может быть, вы не откажетесь передать…» — «С удовольствием!» Тут я замешкался, не зная, что сказать, поскольку на самом деле