#Издержки изоляции, или Лето 2020, которого не было - Ирина Борисовна Оганова

радоваться. У мужиков бывают смены настроения. Думаю, оттого что сам не знает, что делать. Маш, если бы ничего не испытывал к тебе – слился бы, и поминай как звали. Мужчины не церемонятся, у них всё проще устроено. Ты-то сама что чувствуешь, как он к тебе?

– Хорошо вроде… Только не понимаю я его… А если он охладел ко мне?

– Охладел – значит, забудешь.

Мария схватилась за сердце.

– Какие страшные вещи ты говоришь! Как забыть?!

– Как получится. Ты, конечно, изведёшь себя слезами, соплями, волосы начнёшь на башке рвать. Только сначала подумай, есть ли в этом смысл.

– Спасибо, подруга, утешила.

От Гулькиных жёстких слов Марии стало необъяснимо спокойней.

– Вот за что я тебя люблю, Гуль, так это за правду. Ты как мама – правдолюб.

– Реджепу это скажи. А то он моё правдолюбство считает главным моим недостатком, особенно когда с его мамашей общаюсь. Она считает, что я им в наказание. Сына родила! Всё равно плохая! Мне по барабану, а Реджеп переживает. Чувствительный. У южных мужиков какая-то нездоровая любовь к матерям.

– Да, это точно!

– Палка о двух концах: с одной стороны, хочу, чтобы Эминчик таким же вырос, с другой – с трудом выношу подобное в муже. И поди разбери теперь, что к чему!

* * *

– Мария, я приехал… На Московском вокзале. Погода отличная, пройдусь до тебя пешочком.

– Голова опять болит?

– Нет.

– А что с голосом?

– Нормально всё… Голос как голос…

В первый его приезд она была гораздо спокойней, чем сейчас. Волновалась, но по-другому, без тревоги, с интересом, что же выйдет из их встречи. В основном переживала, что не понравится ему внешне. Её извечная неуверенность порождала комплексы. Выбирать мужчину Марии никогда не приходилось, соглашалась на того, кто проявлял к ней хоть малейший интерес. Ильяс стал исключением, она бы и сама его выбрала. Не понимая, каким образом он ухитрился появиться в её жизни, она ещё больше не понимала, как удержать его.

Мария поглядывала на часы: «Ну что же так долго! Уже давно прошло двадцать минут, а его всё нет!» Она как заведённая ходила из кухни в гостиную, из гостиной в столовую – и так по кругу много раз. Новогодняя ёлка подмигивала в полумраке гостиной и издавала аромат леса – он смешивался с запахом мандаринов, которые лежали на большом блюде, рядом с блюдом горели серебряные свечи. Она всё продумала до мелочей, вплоть до меню, и с утра не вылезала из кухни. По такому случаю решила изменить своему традиционному наряду – брюки и свитер – и влезла в бежевое платье простого фасона с отделкой из стекляруса по шейке. Маша купила его летом в Zara, ещё ни разу не надевала и сейчас, разглядывая себя в зеркало, сильно сомневалась, понравится ли оно Ильясу. «Может, не чудить и переодеться в своё привычное?» Именно во время её тягостных раздумий раздался звонок в дверь. Ильяс нерешительно переступил порог её квартиры, в одной руке он держал букет белых роз, в другой сумку, а под мышкой торчал скомканный обёрточный целлофан.

– Не знал, куда выбросить… Задержался… Цветы не мог найти… – Ему было неловко, словно всё с ней начиналось сначала.

– Давай! – Она выхватила у него целлофановый ком и помчалась на кухню, оставив его стоять в прихожей.

– Маш! – крикнул Ильяс. – Возьми цветы!

Мария прибежала, схватила букет и опять стремительно исчезла. «Как глупо я себя веду!» Она собралась с духом, вернулась и подошла к нему совсем близко.

– Что ты стоишь? Снимай куртку.

Его вдруг охватило дикое желание, оно копилось с той минуты, когда он впервые увидел её, только не проявлялось так явно и осознанно, как сейчас. В его отношении к ней нежность всегда с избытком превалировала над страстью, но то, что он испытывал в данный момент, сильно отличалось. Трепетность и жгучая страсть слились воедино. Взрыв эмоций, доселе неизведанных ощущений и полное подтверждение своей зависимости перед ней. Он шептал ей:

– Люблю тебя, люблю…

Гладил по голове, как маленькую девочку, и прижимал к себе. Маше нечем было дышать, и она пыталась освободиться, болтала всё подряд: и что она хотела его сначала накормить, и он весь мокрый и липкий, и он порвал молнию на её новом платье… Сама же пари́ла от несказанного счастья, теперь она знала наверняка: Ильяс принадлежит только ей и будет с ней долго-долго, если не навсегда.

– О чём ты думаешь, Ильяс?

– Ни о чём. Мне просто хорошо с тобой.

Он тяжело вздохнул.

– Нет, скажи! Что тебя беспокоит?

– Что? Наверно, то, что у нас мало времени. Одна ночь… Всего одна ночь… – Ильяс опять тяжело вздохнул. Рассказать Марии, что сотворила мама, у него не хватит мужества, а скрывать не имеет смысла. Однажды она узнает, и это будет жестоко и нечестно с его стороны. Подобный поступок, в его понимании, достоин лишь презрения. Мария забралась на него, схватила за уши и с хитрой мордочкой спросила:

– Рассказывай, как прошёл Новый год? Как зовут девушку, которую тебе сватает мама? Ну, не отворачивайся! Смотри в глаза!

– Прекращай! – Ильяс отдёрнул её руки. – Пойду искать душ. Идёшь со мной?

– Нет, ты что?!

– Я ничего. Стесняешься?

– Если скажешь, как зовут девушку, – засмеялась Мария.

– Её зовут Джамиля. Вставай, ты обещала!

– Ещё только один вопрос! – Мария привстала, словно она уже готова последовать за ним, и с улыбкой, как бы шутя, спросила: – Ты бы женился на ней, если бы не было меня?

– Я бы женился на ней с радостью, если бы ты навсегда осталась со мной.

– А без меня женился бы без радости? Так, получается?

– Получается, что так.

Ильяс не стал ждать Марию, а она осталась лежать в кровати, гадая, что значат его слова.

«Как же я был совсем недавно счастлив! Всё было спокойно и понятно! Почему бы ей не войти в моё положение?! Нет, она с ума сойдёт, если узнаёт. Я уже начинаю сходить с ума».

Когда он вернулся, Мария была уже в халате, а его вещи аккуратно сложены на кресле.

– Ты что как айсберг – холодная, сердитая?

– Не ходи голый по квартире! – зло бросила Мария и, как Светлана Александровна, гордо выпрямив спинку, засунув руки в карманы халата, медленно покинула спальню.

Он заметил её не сразу, сначала дважды прошёлся по всей квартире. Мария спряталась за занавеской в гостиной, застыла, смотрела в окно, облокотившись на подоконник, и точно слышала, как он подошёл, но не обернулась.

– Опять снег. Как приезжаю, идёт снег! Что бы это