Меркьюри - Эми Джо Бернс

– Он делает это мне назло.

Тут мать подняла на нее взгляд и отложила деревянную ложку. Они ступили на новую для себя территорию, разговаривая уже как две матери. Как два человека, постигающих, что огорчение и грусть не всегда бывают логичными.

– Возможно, он это делает потому, что считает, так лучше для Шэя? ― предположила Рут.

Марли фыркнула ― просто чтобы утаить то, как ей не хватает этого мальчишки, который ей не брат и не сын.

– Сильно в этом сомневаюсь.

Рут снова взялась мешать в кастрюле лингвини.

– Это нормально, что ты скучаешь по ним, даже когда злишься.

Марли взяла на руки Тео, словно для прикрытия.

– Это ты так пытаешься меня сбагрить?

Спросила она так потому, что ее порядком удручала эта тема. Марли не удалось обрести финансовую независимость, которая всегда была у матери, и это не давало ей покоя. С самого рождения сына она работала в семейном предприятии Джозефов, однако собственные деньги у нее так и не завелись. Она могла бы найти себе какую-нибудь минималку в Мэриленде, но этой зарплаты не хватило бы на уход за ребенком. Между тем в Меркьюри она успела сделать себе карьеру, причем с Тео на руках, ― но все это Марли бросила там.

Конечно, здесь она ощущала себя более свободной, нежели в огромном доме на Холлоу-стрит, ― но почему-то точно так же загнанной в угол.

– А ты когда-нибудь хотела выйти замуж? ― спросила она у матери, опуская на пол Тео, который тут же помчался в гостиную.

Рут откинула пасту над раковиной.

– Нет. Под венец я не желала. ― Она подняла взгляд на дочь: ― Но разве ты не хотела замуж?

Это чувство не успело исчезнуть. Она еще помнила, как страстно хотела стать женой Уэйлона, как считала себя призванной войти в его семью. Все это было теперь погребено в могиле под обидой и болью, и у Марли уже не было сил ее раскапывать.

– По-твоему, я сделала неверный выбор? ― Она хотела задать матери этот вопрос еще очень давно, но лишь сейчас набралась смелости.

– Ты сейчас про замужество или про ребенка?

– Про все сразу.

Она встретила пронзительный взгляд матери.

– На такой вопрос и не ответишь, ― сказала Рут. ― Я и за себя не смогла бы ответить однозначно. Ведь, даже будь у меня возможность изменить обстоятельства, я никогда не пожалела бы, что у меня появилась ты.

Тогда Марли решила задать другой, не менее пугавший ее вопрос.

– Ладно, оставим в стороне Тео. Скажи… я разрушила твои надежды на меня?

– Как ты не понимаешь… ― Рут наморщила лоб. ― Я лишь хотела, чтобы ты стремилась к своей мечте. И чтобы ты сама сделала для себя выбор. Но я по-прежнему не уверена, что ты знаешь, чего хочешь в жизни.

На это Марли не нашла, что ответить. Она знала, что вряд ли смогла бы сделать выбор между тем, что было у нее сейчас, и тем, что могло бы быть. А еще она знала, что у ее матери вообще не было никакого выбора.

– Как ты всегда так точно все определяешь? ― задумчиво проговорила Марли. ― Когда пора уехать, а когда надо остаться. И что мне сказать, когда я расстроена. Ты всегда знаешь, что тебе делать как матери, ― даже когда я налажала. Даже когда я тебя разочаровала. И притом что наверняка обманываю твои надежды до сих пор. ― Она опустила глаза. ― Мне кажется, я никогда не знала твердо, как поступить.

Впрочем, это было не совсем так. Один-то раз она точно совершенно четко знала, что делать: когда уезжала от Джозефов в ночи, забрав с собой Тео.

– Никогда я ничего точно не знала, ― тихо сказала Рут, ― да и сейчас не знаю. Самые ужасные мои ошибки в жизни ― это как раз-таки родительские.

– Ну, что ты, мам, это же совсем не так! ― возмутилась Марли. ― Ты посмотри, сколько ты всего сделала сама!

– Я всего лишь помогала там и сям, Марли. Не настолько, как хотелось бы, но помогала. ― Рут добавила в пасту немного соли. ― Но я никогда не делала все в одиночку, и тебе тоже не следует.

Марли взяла банку соуса к пасте, задумчиво провела ногтем по этикетке. Всего неделю назад она готовила те же лингвини для Джозефов, только в одиночестве.

– Я хочу дать Тео все то, что ты дала мне, ― тихо произнесла Марли. ― Но я пока не представляю, как это сделать. Особенно в окружении тех, кто в том доме живет.

– Знаешь, большей частью я просто пыталась выжить, ― ответила Рут. ― А еще ― внушить тебе незыблемую уверенность, что тебя любят.

Поставив соус, Марли протянула руку к матери.

– Я всегда это знала.

На мгновение они застыли рядом. Лишь паста исходила паром в дуршлаге да Тео катал по полу свои крошечные машинки. За окном сквозь кроны деревьев просачивались предвечерние солнечные лучи.

– Я хочу тебе кое в чем признаться, ― сказала Рут, и Марли пожала ее руку. ― Я всегда считала, что главная моя задача ― сделать твою жизнь легче и проще. ― Она сжала пальцы дочери в ответ. ― Но у меня ничего не вышло.

– Что ты, мам… ― попыталась возразить Марли, но Рут ее перебила:

– И лишь когда я потерпела неудачу, я поняла, чего ты заслуживаешь на самом деле и что мне следовало бы дать тебе, будь у меня такая возможность. Не упрощенную жизнь ― а полноценную. И теперь, мне кажется, ты должна себе это позволить.

С минуту Марли молчала, размышляя над ее словами.

– А у тебя самой разве она есть? ― спросила она мать. ― Полноценная жизнь?

– Ну, скажем так… ― Она отпустила пальцы Марли и перекинула пообсохшие лингвини обратно в кастрюлю. ― Я над этим работаю.

– Ох, мама… ― Марли снова прильнула к матери у плиты, уткнулась лбом ей в плечо. Наслаждаясь ее теплом, ею самой. ― Если бы я знала, что делать.

Рут обняла ее одной рукой, другой тем временем отправляя в пасту брусочек сливочного масла.

– По-моему, я как раз и пытаюсь тебе втолковать, что это вполне нормально и естественно ― не знать, что делать.

Пять недель спустя зеленые кроны магнолий стали все активней менять убор на золотой. Погода сделалась прохладнее, и Марли поймала себя на том, что грустит по осеннему Меркьюри. По отдаленному мерному стуку барабана марширующего по пятницам оркестра, по ароматному дыму от тлеющих листьев. Хотя больше всего тосковала Марли по Уэйлону. По тому,