Дом из парафина - Анаит Сагоян

Дом из парафина читать книгу онлайн
Бывшая огромная страна, лишенная иллюзий, разрушается, кровоточит, спекается по краям. Сандрик и Мария, выросшие на разных концах постсоветского мира – он в Тбилиси, она на острове Беринга, – казалось бы, никогда не должны встретиться. Но все-таки пути их однажды пересекаются в Берлине, в случайной болевой точке черно-белого города, которому так не хватает любви. Два взрослых человека заново переживают детские воспоминания девяностых, а незатянувшиеся раны воспаляются с прежней силой, и каждая отдельная боль становится общей болью.
Присутствует ненормативная лексика
– И тебе совсем не интересно узнать о синдроме побольше? – Зоя перевела взгляд с экрана на меня.
– Ты хочешь верить каждой статье в этой сети. Давай лучше на «Бэкстрит Бойз»[36] посмотрим.
– Милая моя, эти мальчишки мне не интересны. Мой герой – муженек мой Горечка.
Уже через минуту мы открывали на экране фотографии заокеанских ребят, но из моей головы не выветривались мысли об омматофобии.
– Зой?… А ну, напиши «боязнь объятий».
– О господи… – Зойка покосилась на меня. – Ну и заносит же тебя от фобий к красивым мальчикам и обратно.
– Просто напиши! – И я затаила дыхание, пока Зоя набирала в поисковике текст.
– Боязнь прикосновений других людей. Вот: гаптофобия. Фобия не появляется с самого рождения, а формируется под влиянием внешних или внутренних факторов.
– Ладно, не надо дальше. Достаточно.
– Маша, в чем смысл искать информацию, если ты не хочешь узнать об этом больше? Не понимаю! – взъелась Зойка.
– Мне просто интересно, насколько все это распространено. Или это только в моей голове.
– Ну вот я тебя обниму, – и Зойка довольно неуклюже навалилась на меня, а меня это совершенно не испугало. – И как, страшно тебе?
– Да нет вроде.
– Значит, это у тебя локальная гаптофобия.
– Нет такого понятия. Или, может, это только начальная стадия. Может, я скоро буду избегать прикосновений любого человека. И ходить буду всегда в капюшоне, чтобы ни с кем не встречаться глазами.
– Ты себя накручиваешь.
Я встала со стула и легла на Зойкину кушетку.
– Сегодня вечером Костиных родителей не будет дома, – начала я и, перевернувшись на другой бок, уставилась в стену.
– И что?…
– Я останусь у него.
– А Ленка что скажет?
– Не поверишь, я маме даже врать не хочу. Я просто сообщу, чтобы ночью не ждала. И уйду. Без объяснений.
– Это очень жестко: идти трахаться и даже не постараться это как-то перед матерью завуалировать, – Зоя схватила мятую пачку сигарет и подошла к окну.
– Я еще ничего не решила, – поясняю.
И тут Зоя со смеху едва не покатилась. Сползла под подоконник и закурила.
– Постой, Маша, я, кажется, знаю, что у тебя в голове!
– Что у меня в голове?
– Ты на бедном Косте хочешь проверить свои фобии. Особенно вторую. Но проверить наверняка, по полной программе.
– Зой, да ну тебя. Мне просто кажется, что я его люблю. Мы ведь уже давно встречаемся. Он так улыбается… – И я нерешительно оглянулась на старшую подругу: – А может, все же сказать маме, что я останусь у тебя?…
Той ночью я «ночевала у Зои»: именно такую информацию получила от меня мама. Она молча стояла в темной прихожей и смотрела, как я натягиваю ботинки. Ждала, что я начну говорить первой.
– Ну и? – бросила она, так и не дождавшись.
– Утром вернусь. Мы с Зойкой будем искать в интернете материалы для моих экзаменов.
– Всю ночь? А день на что вам был?
– Ночью интернет дешевле, мам. В два раза.
– Что вообще может быть общего между вами двумя? – ревниво спросила мама. – Ей почти столько же лет, сколько мне.
* * *
– Обещай, что никогда не закуришь. Нет, ты, конечно, можешь попробовать раз-другой, затянуться. Но не втягивайся. – Папа сморщил гримасу. – Будешь потом жалеть, а оставить не сможешь, – заключил он, потушив сигарету о береговую глыбу, на которой мы сидели. Он еще долго держал окурок в руке, пока тот не остыл. А потом окурок исчез в кармане отца. – Вот станешь старше, и будет тебе паршиво – лучше найди друга и напейтесь в дрова. Но помни одно правило: в дрова можно только раз в два года. А до легкого опьянения, ну, знаешь, когда хочется петь на всю улицу, – это можно и чаще. Немного чаще.
– Пап, мне даже не верится, что ты советуешь мне напиваться в дрова. Хорошо, что мама не слышит.
– Не будешь пить хоть иногда алкоголь сама, выпишут тебе что похлеще. До этого точно дойдет. Тем более если навостришься уехать в большой город. А мама, да, хорошо, что не слышит. Но обещай: попробуешь алкоголь только после двадцати лет.
Мама не пила совсем. Ей просто не нравился вкус алкогольных напитков. Это папу очень расстраивало, особенно по вечерам. А когда в гостях маме предлагали наполнить бокал и она съеживалась, открещиваясь и защитно выставляя вперед руки, папа устало махал в ее сторону и, зажмурив один глаз, оправдывался: «Она не танцует».
… Холодные волны, песчаные дюны, цветущая тундра. Папин голос. А потом вдруг развернулась вода кругом, и берег залег далеко на горизонте.
– Тихо-тихо, хорош! Не делай резких движений, иначе кадр размоешь. Смотри: пока торчит только горб из воды. Но ты дождись. – Отец поддерживает меня слегка за локоть, смягчая любое резкое движение моих рук, пока я управляюсь с громадным «Полароидом».
– Горбатые киты – они мирные. Их так и называют – мирные киты. Никогда не было случаев, чтобы горбачи на кого-то нападали. Только если случайно могут зацепить. А кашалоты – да. К ним даже соваться так близко не стоит, – нашептывает. – Видишь, он кувыркается? На Аляске горбатых китов называют honey whales, веселые киты, потому что они всегда демонстрируют акробатические номера. Выпрыгнут из воды, волчком покрутятся в воздухе – и бьются о водную гладь. Так вот, лучше всего наблюдать за китами на закате, когда они бьют хвостами о поверхность воды, и она начинает сверкать и преломляться.
Я вспоминаю отца как самый край счастья. И Камчатка-край земли. А Командоры – это край самого края.
* * *
– А за что ты полюбила Костю? Он же – такой молчун, – спросила однажды Зойка.
– Разве нельзя любить просто так? – заметила я тогда.
И вот я уже шагаю по влажной земле, сбоку шумит и волнуется черная пустота, накатывая высокими волнами на Никольское. Совсем как тогда, ранним утром в канун Нового года, когда отец вышел в штормящее море и больше уже не вернулся. И я снова задалась вопросом: а за что вообще любишь человека? За его черты, за мысли и поступки? Кто-то однажды сказал: любишь не за что-то, а просто так. Я вот просто так раньше и любила, не заботясь о причинах. Думала, что это важно – любить просто так. Вот все за что-то, а я – просто так.
А теперь, спустя годы глядя на Сандрика, я начинаю догадываться, что на самом деле мы все любим кого-то за истории, которые между нами случились. За наши личные истории, в которые
