Секреты цветов - Салли Пейдж

Эмма идет по дорожке мимо лужаек в окаймлении розмарина и террас, засаженных золотистой рудбекией и алой вербеной. Где-то вдалеке слышится жужжание работающего спринклера. Аллея, украшенная керамическими горшками с маргаритками, тянется к дому, который представляет собой приземистое, несколько хаотичное барочное здание с изогнутой современной пристройкой из стекла и дымчатого дерева. На невысоком каменном крыльце перед входной дверью, приветственно раскинув длинные руки, Эмму встречает Филипп Ханчард.

– Добро пожаловать, – говорит он.

Эмма проходит вслед за хозяином дома по светлому, отделанному плитняком коридору на кухню.

– Я так полагаю, что вы не откажетесь от чашечки кофе, – включив кофемашину цвета электрик, бросает через плечо хозяин дома.

– Да, пожалуйста.

– Отлично. Тогда я сварю кофе, и мы пройдем в мой кабинет.

Они беседует на французском, который, по мнению Эммы, как нельзя лучше подходит элегантной обстановке. Она исподволь рассматривает хозяина дома. Это высокий худой мужчина лет семидесяти с коротко стриженными седыми волосами. В другое время он вполне мог бы сойти за красиво стареющего голливудского киноактера или благородного священнослужителя. Филипп прекрасно одет, но, судя по всему, садом он занимается сам, так как на фоне хрустящих белых манжет его руки кажутся дочерна загорелыми, а костяшки пальцев напоминают узловатое дерево.

– У вас очень красивый сад, – замечает Эмма.

Филипп довольно вздыхает:

– Отойдя от дел, я провожу там бóльшую часть времени. Моя жена предпочитает заниматься оформлением дома, но для меня самое главное – сад.

Поставив на поднос кофе и тарелку с медового цвета миндальным печеньем, Филипп приглашает Эмму в кабинет.

Кабинет встречает Эмму мягким сиянием розового дерева: полы, книжные полки и письменный стол – все это цвета бледного золота с теплыми красноватыми нотками. Три высоких окна закрыты муслиновыми шторами, смягчающими яркий августовский свет, который заливает комнату.

Дверь сбоку от письменного стола ведет в маленькую современную лабораторию с блестящими стеклянными пробирками и склянками. На столе стоит открытый деревянный ящик с четырьмя ровными рядами стеклянных флаконов. Филипп объясняет, что повседневное управление бизнесом осуществляется на юге Франции или в центральном офисе в Париже, но он по-прежнему любит держать руку на пульсе, а если точнее, то нос по ветру.

Приветственно махнув рукой в сторону двух кресел возле низенького столика, Филипп садится, элегантно положив ногу на ногу.

– Спасибо, что согласились встретиться со мной, – говорит Эмма.

– Для меня это огромное удовольствие. Ваш проект кажется мне весьма увлекательным, – отвечает Филипп. – Так вам удалось найти флористку с «Титаника»?

Эмма рассказывает Филиппу о своих изысканиях и сделанных выводах, но застенчивость не позволяет ей признаться в тех чувствах, что вызывает у нее Вайолет. Мысленно вернувшись к Алистеру, Эмма украдкой проверяет, не пришло ли от него сообщение, после чего продолжает:

– Меня заинтриговало то, что вы написали о флаконах с духами с «Титаника». – Она с улыбкой обводит глазами комнату и, памятуя о том, что Филипп – всемирно известный эксперт по цветочным ароматам, добавляет: – Я удивлена, что у вас здесь совсем нет цветов.

– Я не держу в кабинете цветов, да и вообще ничего, что может повлиять на мое обоняние. Мне даже не следует пить кофе, но… – Он пожимает плечами – типичный для парижан жест, который не так-то часто можно увидеть.

Эмма делает глубокий вдох, толком не зная, о чем говорить дальше, и опасаясь, что к ней может вернуться прежняя застенчивость, лишающая ее последних сил.

Однако она напрасно беспокоилась. Филипп уже ухватился за тему разговора, ведь речь шла о том, что было страстью всей его жизни.

– Полагаю, с того момента, как люди начали делать духи, цветы играли в их производстве очень важную роль, являясь очевидным источником естественной отдушки. В древние времена люди разговаривали с богами с помощью ароматов. И иногда, – улыбается Филипп, – когда я вдыхаю изысканное благоухание цветов, мне кажется, что со мной разговаривают боги.

Эмма невольно расслабляется:

– Так вы думаете, цветы являются частью переданного послания?

– Конечно. Даже если это информация, которую вы хотите сообщить о себе с помощью тех духов, что вы носите.

– А у вас есть любимые цветочные запахи? – спрашивает Эмма.

Филипп встает, подходит к большому шкафу, открывает дверцу, и за ней обнаруживаются ряды мелких ящичков. Он выдвигает ящик, разделенный на несколько секций для флаконов с духами, и выбирает один из них.

Затем Филипп пускается в пространную лекцию о своем путешествии в мир ароматов, о том, что его вдохновило и как он построил свой бизнес. Разговор переходит на химические составляющие при производстве духов, и сама тема беседы, а также мягкое обаяние хозяина дома позволяют Эмме полностью расслабиться. В результате она даже не сразу вспоминает цель своего визита. Поставив на стол бутылочку духов, которую вертит в руках, она спрашивает:

– Как вы узнали о флаконах с духами на «Титанике»?

– Ко мне пришел журналист. Он сообщил, что духи подняли со дна.

– Но как вообще духи оказались на борту судна?

– Немецкий парфюмер Адольф Заальфельд ехал в Нью-Йорк в надежде сделать себе имя на американском рынке. Флаконы принадлежали ему.

– Неужели они остались нетронутыми на протяжении всех этих лет?

– Некоторые, естественно, разбились, но, если не ошибаюсь, удалось спасти три кожаных саквояжа с двадцатью флаконами.

– А вы их видели? – (Судя по его улыбке, он действительно их видел.) – И даже смогли понюхать духи?

– Да. Впрочем, передо мной было нечто большее, чем духи. Хотя не уверен, что журналист, с которым я общался, реально все понимал. Это была квинтэссенция труда Адольфа Заальфельда – его надежд на будущее. Это был «Титаник». Целая эпоха, инкапсулированная в запахе.

– По воспоминаниям очевидцев, цветы на борту «Титаника» наполняли помещения таким сказочным ароматом, что лайнер напоминал пассажирам Ривьеру.

– Надо же, как увлекательно! Это, должно быть, и есть реальный аромат «Титаника». – У Филиппа азартно блестят глаза, и у Эммы появляется вопрос: не возникло ли у него желания воссоздать тот самый аромат? – А какие цветы там обычно использовали?

Эмма рассказывает об известных ей цветах и о тех, что, по идее, должны были быть на борту, учитывая сезон, доступность и направление моды в 1912 году. Филипп записывает сведения тонким серебряным карандашиком в маленькую черную книжицу.

Между тем Эмме приходит в голову, что Роберто был прав: людям нравится, когда их просят о помощи, и особенно – тут она вспоминает Алистера – когда у них имеются общие интересы.

Она смотрит на экран телефона, чтобы узнать, который час.

– Филипп, простите, ради бога, я засиделась и отняла у вас уйму времени.

– Вовсе нет. Я получил огромное удовольствие.