Секреты цветов - Салли Пейдж

меньше всего беспокоит, моя дорогая. Он даже подумывает о том, чтобы пристроить веранду с видом на холмы, а вдоль нее посадить глицинии. Он всегда питал слабость к глицинии. Перед моим отъездом он сказал, что у него тоже есть кое-какие идеи и он расскажет о них, когда я вернусь домой.

На Эмму внезапно накатывает острое желание оказаться рано утром в садовом центре и послушать, как Лес поет своим бегониям. Быть может, после нескольких дней в Париже придет время вернуться домой, чтобы продолжить заново строить свою жизнь, создавая для себя нечто вроде новой нормальности.

По дороге в отель она уже в который раз проверяет телефон. Однако новостей от Алистера по-прежнему нет.

Глава 59

Вайолет

Примулы

Крупные темно-красные снежинки падают с неба. Вайолет стоит возле иллюминатора и, вытянув шею, смотрит наверх. С верхней палубы доносятся радостные крики, оттуда летят очередные цветы. В воде плавают садовые гвоздики, которые, сделав прощальный пируэт, исчезают в волнах. К цветам присоединяется чей-то носовой платок, который плывет по воздуху, а затем падает, точно сломанный воздушный змей. Лайнер покидает Саутгемптон, и пассажиры отмечают это событие на собственный манер.

Как правило, отход такого судна, как «Титаник», сопровождает флотилия мелких суденышек, гудящих, свистящих и трубящих пожелания хорошего пути на своем языке. Однако забастовка угольщиков заставила нарушить эту традицию, и на воде непривычно тихо, что делает радостные крики еще громче и отчетливее.

Вайолет спрашивает себя, знает ли Преподобный Казначей, которого тоже перевели на «Титаник», что мужчины могут бросать в воздух бутоньерки, когда лайнер отойдет от причала. Наверняка знает. Он не из тех, кто что-то пускает на самотек, он понимает важность каждой детали. Он, вероятно, распорядился доставить бутоньерки в каюты первого класса не вечером, как обычно, а намного раньше, чтобы цветы можно было бросить в воду.

Хотя какая жалость, что цветы преждевременно похоронили в водной могиле. Вайолет с удовольствием спасла бы одну гвоздику и оставила бы у себя в каюте, но не может до нее дотянуться.

Она рада, что снова уходит в рейс с Казначеем, который стал ее другом. В ходе разговоров урывками в течение многих вечеров и многих рейсов – пара минут здесь, пара минут там – она рассказывала о своей сестре, а он – о своей жене.

Время от времени они делились планами на обустройство своих садов. Сад Казначея с розарием, которым тот очень гордится, разбит на берегу канала позади дома. Сад Вайолет существует исключительно в ее воображении, о чем они оба хорошо знают. Однако это не мешает ему спрашивать, как в этом году поживают ее георгины, а ей с удовольствием отвечать.

На секунду Вайолет подумывает о том, чтобы подняться на палубу. Она еще ни разу не была на палубе во время отхода судна, и ей хочется посмотреть на пассажиров, выстроившихся вдоль леера, чтобы помахать как незнакомым, так и любимым людям. Но ее место внизу: распаковывать вещи и раскладывать их по местам.

Она думает о том дне, много лет назад, когда ее работой было упаковывать и складывать: она помогала уместить жизнь своей семьи в несколько чемоданчиков и корзинок. А сейчас она вынимает из большого чемодана, казалось бы, бесконечный поток шелковых и атласных платьев. Она чувствует себя фокусником, вытряхивая новые и новые ярды ткани. Возможно, прямо сейчас из одного из многочисленных отделений чемодана вылетит голубь вроде того, что они с сестрой однажды видели в театре неподалеку от Лестер-сквер.

Когда Вайолет достает вечернее платье, в каюте появляется миловидная белокурая горничная с большим дамским несессером из темно-зеленой кожи. Вайолет чувствует исходящий от складок платья аромат духов, а также кислый запах застарелого пота, и у нее возникает вопрос, хорошо ли молоденькая горничная знает свою работу. Горничная благодарит за помощь и говорит, что позаботится о платьях. Она кажется нервной и разгоряченной. Должно быть, впервые поступила в услужение.

В следующей каюте Вайолет нужно прибрать вещи, валяющиеся на кровати, стульях и письменном столе. Она видела, как прибыли эти пассажиры – молодожены, которые лишь осторожно притираются друг к другу, так как пока не привыкли к чужому ритму. Оказавшись вдвоем в каюте, они спотыкаются, их движения суетливые и нервозные. И когда молодой муж предложил пойти посмотреть на отплытие судна, они, побросав свои вещи, с облегчением покинули замкнутое пространство, поскольку на верхней палубе смогут спокойно прогуляться под ручку, совсем как в период ухаживания.

Вайолет берет в руки шляпку, украшенную бледно-желтыми примулами. Она с удовольствием ее примерила бы: шляпка подошла бы ей куда больше, чем бледной новобрачной, которой следовало выбрать теплые розовые тона. Но мать Вайолет, считавшая зависть худшим из пороков, наверняка сейчас сказала бы дочери: «Не завидуй шляпке ближнего своего». Поэтому, убирая разбросанные вещи, Вайолет думает о своей новой шляпке, украшенной душистым горошком. Впервые она смогла позволить себе такую красивую вещь. Но если бы душистый горошек был настоящим, чтобы можно было во время прогулок вдыхать его аромат, шляпке бы той не было цены.

Когда лайнер отчаливает, Вайолет снова бросает взгляд на шляпку с примулами и позволяет себе одну мысль, которая, по ее мнению, не вызвала бы у матери недовольства: ее шляпка с душистым горошком тоже не подошла бы новобрачной.

Глава 60

Эмма

Жасмин

Благополучно посадив Бетти в экскурсионный автобус, Эмма поездом добирается до предместья Парижа, где живет Филипп Ханчард. Она сворачивает на тенистую аллею, ведущую от станции. Несмотря на пышущий жаром раскаленный асфальт, здесь дышится легче, чем в городе. Остается надеяться, что свежий воздух поможет избавиться от головной боли, обосновавшейся прямо за глазницами. Эмма убирает волосы с липкого от пота лба и старается держаться в тени.

Дом в середине улицы скрывается за большими зелеными деревянными воротами. С дороги практически ничего невозможно разглядеть, лишь верхушки деревьев и конек крыши. Хозяин дома, Филипп Ханчард, дистанционно открывает Эмме маленькую дверь в стене. Мощеная дорожка от двери ведет под арку, увитую фиолетовой бугенвиллеей, а затем тянется вдоль стены одноэтажного каменного здания.

Завернув за угол, Эмма понимает, что это задняя стена летнего домика. Ряд двустворчатых дверей со стороны фасада выходит на прямоугольный бассейн. Вокруг бассейна расставлены белые шезлонги, на круглом столе – стопка полотенец в сине-белую полоску. В лучах солнца водная гладь мерцает и переливается всеми оттенками бирюзового цвета, а в углу лениво кружатся в воде опавшие цветки бледно-желтого гибискуса.

Неохотно покинув бассейн,