Таёжный, до востребования - Наталья Владимировна Елецкая

– Отпустите меня! Я нужна Савелию.

– Не нужна ты Савелию. Я потом тебе всё объясню.

– Меня сейчас стошнит.

Нина издала характерный звук и выскочила в предбанник, а оттуда – в туалет.

– Отравилась? – спросил Мартынюк.

– Похоже. Ей уже утром было нехорошо. А к вечеру стало хуже.

Нина вышла из туалета, цепляясь за дверь. Я хотела попросить Мартынюка помочь, но он сам подхватил Нину на руки и понес к выходу.

– Что с Ниной Семеновной? – испуганно спросила Света.

– Я вам говорила, что доктор Гулько больна. Зачем вы впустили ее в операционную?

– Она настаивала, а Игорь Михайлович велел срочно найти гинеколога…

– Продезинфицируйте всё хорошенько. Особенно туалет и дверные ручки.

– Хорошо, я оставлю записку сменщице. Уборщица придет только в восемь утра.

– Нужно сделать это прямо сейчас. Разведите хлорку и обработайте все поверхности, которых касалась доктор Гулько.

Мне бы подождать и убедиться, что медсестра выполнила мое распоряжение, но я понадеялась на ее сознательность и вернулась в общежитие.

Нины в ее комнате не оказалось. Тогда я отправилась в туалет, благо это было единственное место, куда она могла отправиться в таком состоянии. Действительно, из-за двери кабинки слышались постанывания.

– Нина, ты там?

– Угу…

– Что, совсем плохо?

– Живот расстроился.

– И рвота?

– Уже нет. Мне больше нечем.

– А температура?

– Не мерила. Градусник куда-то задевался.

– Ты что-нибудь принимала?

– Раствор марганцовки и активированный уголь. Но они почти сразу вышли обратно…

– Нина, тебе надо в больницу.

– В какую?

– В Богучанскую, разумеется. В нашем инфекционном боксе тебе делать нечего.

– Никуда я не поеду. К понедельнику все пройдет.

– Сомневаюсь.

– Я котлетой отравилась, точно тебе говорю. Как вспомню про нее, тошнота накатывает.

– А если это сальмонеллез? По симптоматике очень похоже.

– Ох, Зойка, отстань, а? Дай на горшке спокойно посидеть. Мне уже лучше, честное слово.

– Если завтра к обеду не полегчает, поедешь в больницу без разговоров.

Нина что-то пробормотала, но я не расслышала.

Здравый смысл боролся во мне с совершенно не оправданной уверенностью, что у Нины обычное отравление, а я своей мнительностью наведу панику и приобрету репутацию врача-перестраховщика, а таких в нашем коллективе, как я успела заметить, не очень-то жалуют.

17

– Добрый вечер, Зоя. Прекрасно выглядите!

– Добрый вечер, Сергей Иванович. Спасибо за комплимент.

– Это не комплимент, а констатация факта. Какое красивое платье. Крепдешин, да? Видите, я немного разбираюсь в женской моде. Пройдемся по фойе?

– Лучше пройдем сразу в зал. Фильм сейчас начнется.

– Он начнется только через пятнадцать минут.

– Но сейчас без двух минут семь.

– Сеанс начинается в семь с четвертью. Время на афише указано с тем расчетом, чтобы дать возможность опоздавшим спокойно сесть на свои места, а не оттаптывать в темноте чужие ноги.

Я принужденно улыбнулась и окинула взглядом фойе, в центре которого мы стояли. Оно было заполнено людьми. Ни Оли, ни Наны, ни других знакомых не наблюдалось, но это не означало, что их тут нет; я могла их не видеть, а они меня – могли.

– Как насчет кофе глясе? – спросил Дедов.

– А мы успеем? В буфет такая очередь…

– Попробую это решить. Я скоро вернусь. Займите пока вон тот свободный столик.

Когда Дедов ушел, я вздохнула с облегчением. Его общество держало меня в постоянном напряжении. Чем больше внимания он оказывал, тем неприятнее мне становилось. Я не понимала, почему испытываю к нему такое предубеждение. Он был вежлив, воспитан, умен и явно мне симпатизировал.

Впрочем, именно последнее обстоятельство меня и напрягало.

Я позволила компании из четырех человек занять столик, на который претендовал Дедов, отошла к окну и оттуда стала наблюдать за зрителями, разгуливающими по фойе в ожидании, когда откроются двери в кинозал, готовая юркнуть за кадку с пальмой, если увижу знакомое лицо.

Я уже знала от коллег, что кинопремьеры в Таёжном – второе по значимости культурное событие после выступлений артистов выездных театров и филармоний. Билеты на премьерные сеансы доставали любыми способами; наиболее действенным был блат в кассе кинотеатра. По заведенному порядку часть билетов заранее откладывалась представителям власти, партийным руководителям и директорам предприятий, а оставшиеся поступали в свободную продажу. Кинотеатр вмещал 250 зрителей, при взрослом населении поселка в несколько тысяч человек. Несложно представить, какие очереди выстраивались к кассам и какому проценту счастливчиков удавалось купить заветный билет. Впрочем, через несколько дней после премьеры ажиотаж спадал и фильм можно было спокойно посмотреть, если не вечером, то утром на буднях (разумеется, при наличии уважительной причины отсутствия на рабочем месте).

Двери открылись, зрители хлынули в зал. В толпе мелькнули возбужденные лица Оли и Наны, следом шел Игнат Денисов, державший под руку… медсестру Риту. Вероятно, оказание медицинской помощи перешло в более личные отношения, подумала я, невольно улыбнувшись. Денисов, снискавший сомнительную славу местного ловеласа, был в костюме и имел одновременно торжественный и смущенный вид.

Дедов не возвращался. Билеты были у него, поэтому я в любом случае не могла войти в зал. Если через пять минут он не появится – уйду, решила я.

Выждав обозначенное время, я с чувством облегчения и одновременно досады – прийти на премьеру и умудриться на нее не попасть! – направилась к выходу.

– Зоя! – Дедов, внезапно появившись из ниоткуда, подхватил меня под руку. – Вы ведь не хотели уйти, правда? Это было бы не очень хорошо с вашей стороны. Извините, кофе не купил. Меня перехватил парторг леспромхоза, чтобы обсудить вчерашнюю драку двух вальщиков леса, комсомольцев. Назавтра по этому поводу назначено собрание.

Когда мы вошли в зал, свет уже погас.

– Все-таки нам придется пробираться по чужим ногам, – злорадно сказала я.

– Не придется. Я взял билеты в первый ряд.

Я хотела сказать, что первый ряд кинотеатра – это совсем не то, что первый ряд театра, что при просмотре фильма чем дальше сидишь, тем лучше видно, о чем Дедов, очевидно, не догадывался, но сочла за лучшее промолчать.

Мы заняли места в середине ряда, и в ту же минуту, словно киномеханик ждал только нас, экран ожил. Замелькала заставка сатирического журнала «Фитиль».

– Люблю «Фитиль», – прошептал Дедов, наклонившись ко мне. – Обличение социальных пороков с беспощадным юмором – лучше не придумаешь, вы согласны, Зоя?

Случайно или намеренно, он положил руку на подлокотник моего кресла, вынудив меня поспешно убрать свою. Я сжалась и отодвинулась как можно дальше, насколько позволяло наличие соседа слева. Если Дедов и понял, как подействовало