Алчность - Анита Берг

— Ну что ты, милый, — подняла на него большие голубые глаза Лу. Затем она, улыбаясь, встала и взяла его за руку — Пойдем за мной. Думаю, настало время кое-чему тебя обучить.

5

Англия, 1965–1966

То лето было лучшим летом в его жизни.

Джейми казалось, что он заново родился. Он ощущал себя другим человеком и был уверен, что и выглядит по-другому. То, что он теперь любил Лу как женщину, изменило все на свете. Он стал иначе смотреть на мир — теперь он уже не был одиноким, ему было о ком заботиться и кого защищать, а главное, его любили. Счастье переполняло его настолько, что все его чувства обострились: он стал лучше понимать музыку, осознавать простые вещи, которые всегда принимал как само собой разумеющиеся — такие, как закат, цветок, бабочка. Просыпаясь по утрам, он ощущал жгучее любопытство, что принесет ему грядущий день, а не безразличие, как бывало раньше.

Он был обернут в кокон любви, обуян любовью, жил в новом и, он был уверен, в более безопасном мире.

— Когда я постарею, когда мне исполнится шестьдесят пять, ты больше не будешь испытывать ко мне таких чувств, — хихикнула довольная собой Лу и опять нырнула в постель. Ее обнаженное пышное тело излучало умиротворение и удовлетворенность от секса.

— Ну, конечно же, буду Лу. Я буду любить тебя до смерти. — Джейми оперся на локоть, чтобы лучше видеть ее. — Да я и сам стану уже старым, мне будет… — Он на несколько секунд задумался. — Сорок девять, почти пятьдесят. Почти что возраст Мафусаила. — Он рассмеялся смехом юности, которая может беззаботно говорить о старости, на самом деле не осознавая, что та обязательно наступит.

Юноша погладил полную грудь Лу, наслаждаясь гладкостью ее кожи, и все еще изумляясь тому, что ему дозволено касаться женского тела.

— Ты словно сошла с картины Рубенса.

— Ну-ка, скажи, кто это?

— Художник, рисовавший красивых женщин в теле.

— Ты имеешь в виду — толстых? — рассмеялась Лу.

— О нет, Лу, ты не толстая, ты… ты просто чудесная. — И он вновь обратился к ее восхитительному телу.

— Бог ты мой, Джейми, ты просто ненасытен. Я уже чуть жива!

Но по ее довольному смеху Джейми понял, что делает именно то, чего от него ждут.

В августе он вернулся в школу, но все равно постоянно вспоминал чудесные часы, проведенные на большой кровати в крошечной спаленке. Все в жизни потеряло для него значение — кроме Лу и ее широкой кровати, ставшей его личным раем.

Учеба была забыта — Джейми постоянно думал о Лу, вспоминал ее, грезил ею. Спорт также утратил для него свою привлекательность, и теперь он все больше времени проводит в одиночестве, предаваясь воспоминаниям о предмете своей страсти. Ему казалось, что он сойдет с ума от тоски, что его тело не справится с нескончаемой тупой болью разлуки, которую ничто не могло приглушить.

Оценки Джейми ухудшились, его состоянием стали интересоваться, ему предлагали помощь, но юноша ничего не слышал. Капитаны спортивных команд кричали на него, упрекали, умоляли вернуться — все было тщетно. Его начали предупреждать о возможных санкциях, но и это не подействовало.

Как-то в субботу Джейми ощутил, что больше не может терпеть, вышел за ворота школы и пошел прочь. Затем он сел в автобус до Лондона, там пересел на поезд, а на станции взял такси и поехал к Лу.

— Больше никогда этого не делай! — К его огромному огорчению, Лу явно разозлилась.

— Я думал, ты будешь рада.

— Мне не нравится, когда люди не предупреждают о своем приезде.

— И даже я?

— Особенно ты, — непонятно сказала Лу. — Ну да ладно, все равно ты уже здесь, — пожала она плечами. — Могло ведь быть и хуже.

В понедельник Джейми вернулся в школу. Он не хотел ехать — его заставила Лу. Само собой, на его отсутствие обратили внимание. Его наказали и в последний раз предупредили, что, если он еще раз совершит нечто подобное и если его оценки не улучшатся, его попросту выгонят. Юноша попытался взять себя в руки, а поскольку рождественские каникулы были уже близки, то это ему до некоторой степени удалось.

Вернувшись в Грантли, он, к своему крайнему разочарованию узнал, что Лу здесь нет — она уехала встречать Рождество со своей теткой. Больше всего юношу обидело то, что Лу не предупредила его об этом заранее. Ему оставили только короткую, сухую записку.

Казалось, каникулы будут безнадежно испорчены, но Джейми спас приезд дяди Фредерика и тети Джоан. До этого он встречался с младшим братом отца и его женой лишь пару раз, да и то так давно, что совсем не помнил их. Фред был профессиональным дипломатом и почти всю жизнь провел в дальних странах — еще много лет назад он решил, что чужбина намного лучше родины. Его жена была дочерью генерала, а потому с детства привыкла к кочевой жизни.

По поводу их приезда был устроен торжественный ужин. Джейми сидел за длинным столом и с изумлением думал о том, что такие разные люди, как его отец и дядя Фредерик, — родные братья. Отец, выпрямившись, сидел во главе стола, суровый, как всегда, — он был с ними, но словно бы отдельно. Дядя Фредерик, сидевший напротив Джейми, очень походил на брата внешне, но заметно отличался от него своим шармом и чувством юмора.

Джейми был очарован. Когда дядя шутил, он поглядывал на отца — тот не смеялся, зато, как видел юноша, тетя Джоан буквально покатывалась с хохота.

За эту неделю Джейми и его дядя сделались лучшими друзьями. В школе Джейми научился играть в покер, теперь же Фредерик обучил его игре в «девятку», бриджу, нардам.

— Но никогда даже не думай о рулетке, парень, — в рулетку играют только дураки.

Джейми также ближе познакомился с вином и бренди. Когда же дядя решил просветить его насчет секса, он про себя улыбнулся. Для приличия сделав вид, что сгорает от любопытства, юноша подумал, что Лу и без того научила его всему, что только возможно.

— Дядя, а почему ты оставил карьеру дипломата?

— Это она меня оставила, — расхохотался Фред. — Возникли две небольшие проблемы: во-первых, этот скандал из-за смуглянки с Суматры, во-вторых, несчастный случай с карточным долгом в Гонконге. Джейми, когда дело касается азартных игр, никогда не связывайся с китайцами — они слишком возбуждаются.

— А Джоан не возражала?

— Против чего — против девушки или