Меркьюри - Эми Джо Бернс

что это предвещало, ей совсем не улыбалось. Не уготовано ли было нечто такое же и Марли после того, как она полжизни проведет в трудах вплотную с теми, кого любит больше всего? Она с опаской подозревала, что как раз это и исчерпало с годами Элизу. Превратило ее семью в сборище чужих людей.

В тот вечер, когда к Шэю пришел Патрик, Марли с Уэйлоном долго гуляли по пустынным улицам, катя перед собой коляску, в которой спал уже выросший из нее Тео. Они миновали здание администрации, на лужайке перед которой поблескивали каплями дождя пышные гортензии. Тео потянулся во сне, подняв ручки над головой, и это напомнило Марли те времена, когда он был еще малюткой и они с Уэйлоном по очереди убаюкивали его. Использовали все возможное: прогулку по ближайшим кварталам, колыбельные, мерный звук работающей сушилки. Уэйлон, должно быть, вспомнил то же самое.

– Жаль, прошли те времена, ― сказал он, ― когда Тео был маленьким.

Марли хотела было возразить, напомнить, что их сыну и четырех-то еще не исполнилось, но она хорошо поняла, что Уэй имел в виду. Как быстро может она потерять то единственное сердце, что привыкла окружать любовью? Как так получается, что день за днем он все меньше будет нуждаться в ней? После ссоры они с Уэйлоном еще не помирились, и она не испытывала к нему сопереживания.

Уэй был раздраженным и обиженным и все таким же перепачканным после кровли. Нервно поводил плечами и морщился всякий раз, как коляска подскакивала на неровностях тротуара. На его худощавых бедрах висели выцветшие джинсы ― старенькие Levi’s, которые ей так нравились, которые она стирала, которые снимала с Уэя столько раз, что и не сосчитать! От накатившей тоски в ней всколыхнулось все самое лучшее, что она испытывала к Уэйлону.

– Ты хотела бы еще ребенка? ― тихо спросил он.

Прежде Уэй никогда об этом не заговаривал. Марли и хотела этого, и не хотела. Это и возможно было, и нет.

– Думаю, сейчас не самый лучший момент меня об этом спрашивать, ― ответила она.

Они свернули налево к церкви, где после грозы от свежезамульчированных цветочных клумб поднимался пар. Марли подняла взгляд к башенке звонницы, к тому крутому и скользкому участку черепицы, где она когда-то стояла, торжествуя. Теперь этот пятачок казался таким далеким и недосягаемым!

– Марли, тебе не обязательно кого-то спасать. ― Уэйлон глядел угрюмо, разочарованно, уязвленно. ― Не нужно было принимать решения в отношении Шэя.

Звучало это как выговор. Муж четко напоминал Марли, что Шэй ей не сын и не брат ― как будто Уэйлон начертил линию, отделявшую семью Джозефов, и Марли оказалась за ее пределами. Как будто таким образом можно было освободить для себя местечко в ее сердце.

И все же Уэйлон относился к Марли с той безоглядной доверительностью, что была чужда в родительском доме. Уэй мог говорить ей то, на что у него язык бы не повернулся сказать матери. Марли словно закрыла собой брешь в этом доме, полном мужчин, которым вечно требовался пастырь в женском обличье, и сам же Уэй теперь попрекал ее за это.

– Если ты хочешь второго ребенка, ― сказала Марли, ― то сделай так, чтобы мы уехали из этого дома. Здесь я точно не хочу еще одного.

То, что она сказала, было честно и откровенно. И в то же время нечестно.

– Ты в самом деле так несчастна? ― Голос у него дрогнул. ― Что ты со мной?

Ответ словно застрял у Марли в горле. Она вспомнила про Элизу, сидевшую на крыше и пережидавшую, когда пройдет ее жизнь. Наверняка ведь было время, когда у Элизы были надежды и прекрасные мечты, но их безжалостно, кусочек за кусочком отстрогали. И Марли чувствовала, что сама проваливается в эти хорошо проторенные колеи, тянущиеся перед ними в будущее: как шли по ним когда-то Элиза с Миком, так сейчас идут и Марли с Уэйлоном. А разве перед ними был какой-то другой пример? Марли необходимо было положить этому конец. Бежать от этого что есть мочи, вырвав с корнем, навсегда.

– Проблема в том, ― сказала она, стараясь быть честной, пусть даже не до конца, ― что я хочу видеть тебя и быть с тобой чаще, чем сейчас.

Уэйлон остановился посреди улицы. Взял ее за руки, поцеловал ладони.

– Это можно исправить.

Марли убрала руки:

– Выслушай меня, пожалуйста.

Уэйлон кивнул.

– Ты как-то забываешь, что можешь спокойно оставить всю свою семью и сбежать куда-нибудь на крышу. А у меня нет возможности сбежать. Причем ты можешь сбежать, потому что я не могу этого сделать.

Уэйлон прислонился к фонарному столбу. Устало провел большим пальцем по лбу. Влажная дорога впереди была словно усеяна золотинками. Видно было, что Уэй пытается понять Марли, хоть ему это и не удается.

– Это все, что я умею и могу, Мар. ― Он сел на бровку тротуара, уткнулся подбородком в сцепленные руки. ― И как по-другому ― я не знаю.

То ли он говорил сейчас о кровельном деле, то ли о собственной роли сына или брата. В доме, построенном Миком Джозефом, все это смешивалось воедино.

– То, что у нас с тобой есть, замечательно… ― начала Марли, оглядываясь на их темнеющий вдалеке дом.

Они с Уэйлоном были равноправными партнерами. Когда у нее появлялась какая-то идея, он отдавал руководство ей. Он не стремился сводить ее роль к какой-то ограниченной функции: матери, жены или сестры. Для него она всегда была просто Марли. Когда они только поженились, Марли опасалась, что в Меркьюри в ней все будут видеть лишь залетевшую малолетку. Теперь же, как и предсказывала Джейд, она нашла способ заявить о себе перед всем городом как о молодой бизнес-леди, как о добропорядочном члене сообщества и как о подруге.

– Просто я не знаю, как удержаться, чтобы все это не потерять, ― добавила она.

Уэйлон с минуту помолчал, размышляя.

– Тебе когда-нибудь хотелось, чтобы мы совсем отсюда уехали? Втроем. Туда, где никто не знает ни меня, ни моего отца. ― Он поднял на нее взгляд. В теплом свете фонаря его глаза сияли жемчужной зеленью. ― Чтобы начать все с нуля?

Марли уже думала об этом, и довольно часто. Но что будет с Уэйлоном, если полностью оторвать его от дома? Марли приблизилась к мужу сзади, пальцами поерошила ему волосы. Они были густыми и мягкими и присыпаны трухой от гипсокартона. Уэйлон уткнулся затылком в ее бедра и глубоко вздохнул, словно вбирая ее запах. Марли почувствовала, как его