Магазинчик подержанных товаров Накано - Хироми Каваками

Я достала из холодильника баночку томатного сока. С легким щелчком откупорив ее, не стала наливать сок в стакан и выпила прямо так. Так как взболтать напиток я забыла, сок поначалу больше напоминал воду, а потом резко стал гуще.

С челки капала вода. Допив сок, я ополоснула банку, положила ее на сушилку для посуды и посмотрелась в небольшое зеркало у кровати. Кончики ушей немного покраснели. Я потрогала их пальцами. Холодные.

Я открыла окно. В комнату ворвался холодный и влажный зимний ветер. Поспешно закрыв окно, надела рубашку с длинными рукавами и свитер, натянула колготки и теплую юбку. Я достала с верхней полки шкафа бежевое пальто, купленное на позапрошлой неделе на блошином рынке.

Вернувшись к зеркалу, выдавила на палец основу для макияжа и точечно нанесла крем на щеки, кончик носа и лоб. Я неожиданно быстро привыкла и к поездкам на работу в переполненном поезде, и к выстраиванию отношений с официально трудоустроенными коллегами, и к работе в Excel, но никак не могла привыкнуть к необходимости каждое утро наносить косметику.

Пока работала в «Магазине Накано», даже не задумывалась о вещах вроде основы для макияжа. Я быстро наносила лосьон и могла разве что по настроению подкрасить губы.

С закрытия магазина прошло почти три года.

На своей нынешней работе я работаю уже полгода. Эта компания занимается продуктами здорового питания.

Мой договор продлевали уже дважды, но третьего раза, наверное, не будет. Мне понравилось здесь работать, но что поделать…

Нанося румяна, немного подвигала плечами. «Может, в субботу сходить в новый массажный салон у станции?» – размышляла я, продолжая разминать плечи.

Впервые за довольно долгое время я отправилась выпить с Масаё.

– Вот уж не думала, что ты когда-нибудь будешь работать в офисе, Хитоми, – сказала женщина, наливая себе подогретое саке.

– Я не полноценно трудоустроена – кадровое агентство отправило.

– А в чем разница?

Слушая мои объяснения, Масаё то и дело кивала, но, думаю, она скоро все позабудет.

Женщина в последнее время «просто завалена работой». Ее авторские куклы, оказывается, получили какую-то весьма известную среди мастеров-кукольников награду.

– Правда, дали всего-то пятьдесят тысяч, – поделилась Масаё и, приподняв брови, добавила: – Зато какая реклама!

Благодаря новообретенной популярности женщина стала вести лекции в трех местах – в одном культурном центре и двух общественных залах.

– Вот почему у меня теперь куча работы. Какой кошмар, – произнесла Масаё, закуривая сигарету. Кажется, ей взаправду не нравится сложившаяся ситуация.

– Здорово, когда есть свой доход, – заметила я. Женщина улыбнулась.

– Ой, Хитоми, ну ты прямо как взрослая тетка!

– Так я и есть взрослая тетка.

– Да ладно, тебе всего-то тридцать!

Мы уже начали выпивать, но тут вдруг Масаё произнесла тост:

– За твое превращение во взрослую тетку! – и осушила маленькую чарку.

– Да перестаньте вы! – ответила я, тоже выпивая. В моей чарке оставалась примерно треть разбавленного водой хлебного саке. В горло потек теплый напиток с примесью маринованной сливы.

Я отчетливо помню голос Масаё, позвонившей мне и заметившей:

– Ты, смотрю, переехала.

Тогда я только покинула свою прежнюю съемную квартиру.

– Я видела уведомление, – сказала женщина.

Я написала от руки около десятка уведомлений о своем переезде. Одно из них предназначалось Масаё. Такэо и господину Накано я решила ничего не отправлять.

– Я истратила свои последние сбережения, – призналась я. В трубке раздался вздох Масаё.

С самого начала ее голос звучал слишком уж сексуально.

– Вот и здорово!

– Думаете?

– Конечно.

Это был обычный, ничего не значащий разговор, но голос женщины действительно звучал как-то непривычно. Какое-то время мы болтали о том о сем, и, когда я подумала, что пора бы закругляться, Масаё вдруг сказала:

– Всенощное бдение состоится сегодня, церемония прощания – завтра.

– Что? – непонимающе переспросила я.

– Маруяма, – продолжила женщина.

– Маруяма? – повторила я, как попугай.

– Сердце. Трое суток не выходил на связь, я решила пойти проведать его – и вот… Сейчас холодно, так что он был совсем как живой.

– Если честно, – продолжила Масаё, – я не хочу идти на похороны, организованные его бывшей женой, Кэйко. Но надо сходить… На прощание я пойду с Харуо, но сегодня он никак не сможет прийти – у него какая-то очень важная доставка. Хитоми, не могла бы ты пойти со мной?

Ее голос звучал очень мягко. Она говорила точно так же, как в магазине, когда убеждала впервые пришедшего посетителя приобрести какую-нибудь безделушку.

– Хорошо, – тихо ответила я.

– Ах, – снова испустила эротичный вздох Масаё.

– Арендодатели такой шум подняли… Да уж, ему до самого конца не везло с собственниками жилья… – Эту фразу женщина произнесла привычным тоном, но следующую она пробормотала с какой-то странной отстраненностью: – А ведь Маруяма и правда умер…

Я никогда не слышала у нее такого голоса.

– В любом случае поздравляю с переездом, – сказала Масаё, и на этой странной фразе наш разговор закончился.

«А ведь Маруяма и правда умер…» – эта фраза женщины, произнесенная непривычно очаровательным голосом, крутилась у меня в голове, как на сломанном проигрывателе.

Когда я подошла к турникету на станции, где мы и договорились встретиться, Масаё уже была там. На ней были коричневое пальто и такие же коричневые ботинки. Тот самый окрашенный вручную шарф, обмотанный вокруг ее шеи в наш последний день в магазине, теперь женщина набросила на голову.

– А разве можно так ярко одеваться в поминальную ночь? – невольно спросила я, на что Масаё молча кивнула. Шарф на ее голове тоже слегка качнулся.

– Если прийти на всенощное бдение в траурной одежде, то будет казаться, что я ожидала его смерти, так что я решила одеться поярче, – пояснила Масаё и пристально посмотрела на мое одеяние.

Я была одета в траурный костюм, черные чулки и темное пальто.

– Мне не стоило так одеваться? – робко спросила я, на что Масаё без малейшего колебания кивнула:

– Зря.

Поминальное мероприятие проходило в небольшом траурном зале в пятнадцати минутах ходьбы от станции. Там было людно: сегодня проводилось одновременно три церемонии – у семей Мидорикава, Акимото и Маруяма.

– Хорошо, что здесь так людно, – заметила Масаё, быстро встав в очередь.

У алтаря с безэмоциональными лицами сидели супружеская пара средних лет, две девочки и седовласая женщина (по всей видимости, та самая Кэйко). Обе девочки были одеты в форму местной начальной школы.

Масаё, даже не взглянув на бывшую жену покойного, быстро повернулась спиной к алтарю. Зажигая благовония, я подняла глаза и увидела цветную фотографию, с которой широко улыбался еще довольно молодой Маруяма. На лбу и у рта еще