Монгольский след - Кристиан Гарсен

оставался в машине и, наверняка, продолжал строчить свои истории, а лучше сказать — безбашенные фантазии. Мы присоединились к нему, и Дохбаар тронулся в путь, включив заодно в своей магнитоле кассету, прервавшуюся было на песне с особенно ужасными завываниями, кажется, Пола Янга[71], если только не Криса Ри[72]. Мы пересекали высокое зеленеющее плато, изборожденное прихотливыми извивами ручьев с поросшими кустарником берегами и усыпанное сотнями пасущихся яков с могучей косматой грудью: шерсть под ними колыхалась на ветру, словно полы плаща. Вдали, если приглядеться, можно было заметить несколько юрт. Маленькими табунами по траве бегали лошади на вольном выпасе, иногда они разом останавливались, встряхивали своими массивными головами и уносились дальше, влекомые порывом стадного чувства. От всего этого исходило умиротворяющее ощущение первозданной естественности.

Когда мы проехали пару километров, Самбуу развернулся и посмотрел на меня поверх своих солнцезащитных очков.

— Она сказала не так уж много. Просто, что иностранец находится в пещере.

— В пещере, — повторил я.

— В пещере, — повторил Самбуу. — Это всё, что она сказала.

— А какой иностранец? — спросил я. — Трамонти или Смоленко?

— Это всё что она сказала, — повторил Самбуу.

Он прикурил сигарету.

— Когда мы доберемся до кочевья, — продолжил он, — нужно будет спросить у парнишки или у кого-нибудь другого, нет ли там где поблизости пещер. Например, на горе Дулаан-Хайрхан-уул, о которой вам уже говорил Ванлинь, — он кивнул подбородком в сторону китайца, — это вполне возможно, однако сам я тех мест совсем не знаю.

Ванлинь по-прежнему, склонившись над блокнотом, торопливо заполнял страницы убористым почерком, не обращая внимания на подскоки машины на ухабах, умудряясь при этом писать идеально ровными строчками и, насколько я могу судить, с каллиграфической элегантностью. Когда я — накануне вечером — вкратце рассказал ему о нашем посещении грота «Материнское чрево» рядом с монастырем Товхон, он в ответ улыбнулся и сообщил, что как раз перед этим написал немного похожую историю:

— И это свидетельствует, — заверил он, — что мы оба — вы и я — на правильном пути. Возможно, это даже означает, что наши два пути на самом деле — один и тот же путь.

Я тогда не понял, что он имеет в виду, а переспрашивать не стал.

— С той девушкой я познакомился на берегу Байкала, — огорошил Ванлинь меня уже этим вечером, когда мы с ним убирали остатки ужина с походного складного стола, пока Самбуу мыл тарелки, а Дохбаар разбивал палатки для нашей, возможно, последней или предпоследней совместной ночевки, поскольку я решил — обнаружим мы завтра или нет следы Эженио — вернуться в Улан-Батор на самолете с аэродрома в сомоне Тосонцэнгэл[73]: это не очень далеко от тех мест, куда мы направляемся.

— С какой такой девушкой?

— Она жила там, в маленьком поселке на берегу озера, почти в одиночестве, потому что ее родители довольно часто выбирались на два-три дня в археологические экспедиции на побережье. Точнее, палеоантропологические.

Я ничего не сказал в ответ, просто внимательно посмотрел на него, чтобы он понял, что я жду продолжения, недоумевая, к чему он клонит.

— Она русская… Совсем молоденькая, лет пятнадцать или шестнадцать. Но выглядела… не знаю, старше своего возраста. Пожалуй, чуть слишком серьезная, задумчивая. Одновременно зрелая и юная.

— Как многие подростки, не так ли? — спросил я, сметая крошки со столика.

— Да, наверное. Но она, она была по-настоящему какой-то… особенной, что ли. Она как будто умела видеть глубже поверхности.

— Глубже поверхности, — повторил я.

— Что-то типа того, да. Казалось, она одновременно была собою, легкомысленной девушкой пятнадцати лет, и кем-то другим, много пожившим человеком, и она пользовалась этой своей двойственностью, чтобы видеть двойную природу вещей.

— Гм, двойную природу вещей, хорошо, — сказал я, присаживаясь. — Но зачем вы мне это рассказываете?

Я начал подозревать, что он влюбился в юную россиянку и печалится теперь, что, возможно, никогда больше ее не увидит, и ему нужна чья-нибудь жилетка, чтобы оплакать свое чувство. Я приготовился выслушать сокровенные тайны его сердца и всячески выразить ему сочувствие и мужскую солидарность.

— Рассказываю, чтобы… Скажу прямо: я уверен, что она говорила о вашем друге. О том, который исчез. Поначалу я не сообразил, что мы ищем того же самого человека, потому что забыл его имя. Но после того, как вы вчера назвали его, я снова все обдумал. Вы к тому же упомянули название одного из его романов, и я вспомнил, что Ирина-то мне тоже говорила об этой книге. Я даже держал ее в руках.

Я молча смотрел на него, едва не разинув рот. Такого откровения от него я никак не ожидал. Конечно, это не первое странное событие на неделе, и тем не менее… Подмывало сказать что-нибудь ироническое, но я заставил себя придержать язык. Еще с самого моего прибытия в Монголию или с шаманского ритуала в юрте носатой старухи я пообещал себе спокойно, без лишних вопросов, принимать всё, что может случиться, лишь бы это увеличило мои шансы отыскать Эженио.

— Держали ту книгу в руках?

— Да. В избушке на берегу Байкала. Покажется невероятным, но там ее оставил друг вашего друга, русский.

Должно быть, имелся в виду Смоленко. Но как это всё понимать?

— Ничего не понимаю, — признался я.

Ванлинь стоял передо мной, потупив взгляд, как если бы он был в чем-то виноват. Потом поднял глаза и посмотрел на меня неожиданно пристально:

— Это не так уж важно, — заверил он. — Главное, что он, по ее словам, все еще жив.

Тут уж я вылупил глаза:

— Кто «он»?

— Ваш друг. Ирина говорила мне о нем. Вернее, сначала не она сама, а один из ее друзей. Сама-то она лишь как бы переводила то, что он начал мне говорить. Объяснить вам это не так просто…

Он глубоко вздохнул и продолжил:

— Ладно, попытаюсь. Она познакомилась с тем русским перед его отъездом в Монголию. Ваш друг отправился на его поиски, так ведь? Вот, и она сказала мне, что автор книги, решивший найти того русского, еще жив. В тот момент я, естественно, не очень-то понял, зачем она мне это говорит. Только сейчас начинаю осознавать: похоже, она знала, что мы с вами встретимся и вместе поедем искать вашего друга. Она… как бы сказать… сверхчувствительный человек, и это иногда позволяет ей видеть потаенные вещи.

— Потаенные вещи…

— Да, что-то вроде этого. Или обратную сторону вещей. Мы с ней очутились в таком месте, где… Так сразу не могу объяснить… Но во всяком случае, она тогда сказала, что ваш друг не умер.

Я