Все их деньги - Анна Теплицкая

– Шучу. Очень нравится!

Наши дети столпились в центре зала и верещали. Это была минута их славы – московские таблоиды суетливо окружили их плотным кольцом.

Полина фоткается на фоне плаката с её отцом, выставляет на камеру то одно плечо, то другое:

– Как вам быть дочерью богатого человека?

– Я ни о чем не жалею.

Некоторые гости обернулись на неё с улыбкой, а она послала им воздушный поцелуй. От корреспондентов сыпались вопросы:

– Каково, когда тебя называют золотой молодёжью? Дочь Президента ведёт довольно откровенный телеграм-канал, почему вы так не делаете?

– У меня другие приоритеты, – отвечает Полина.

– Что опять про канал? Снова слили мои фотки? – недовольно спрашивает Саша, и охранник в паре метров от неё угрожающе покачивается.

Сашка – настоящий ветеран гламура, хапнула липкого внимания ещё пару лет назад.

– Почему вы всё ещё не замужем, Александра? По словам сына экс-сенатора Чечни, многие богатые наследники мечтают быть женихами такой эффектной девушки, как вы.

– Меня папа не отпускает, – то ли шутит, то ли правду говорит, непонятно.

За «нашим столом» сидит подавленный Классик, перебирает тонкими пальцами по столу. Рядом с ним глазами стреляет его «племянник», тот самый, у которого сестра погибла в нашем торговом центре. Зачем вводить в компанию приблуда? Своих-то не счесть, а они ещё и с чужими носятся. Тем более, чужие пацанята никогда не станут своими. Будут умнее, талантливее своих, сильнее, а своими не станут.

– Ну, как ты? – подошел я к Классику и хлопнул его по плечу. – Выглядишь не очень.

– На самом деле я уже в терминальной стадии.

«Племянник» опасливо глянул на меня и быстро скрылся из виду. Понятливый.

– Я тоже. А у тебя что?

– Теперь я одинокий гормон.

– Неужели Рудольфовна ушла от тебя?

– Эх, да причём тут она?! От жены избавиться сложно, практически невозможно, – махнул он рукой. – Девушка любимая меня бросила, кажется, я перестал быть конкурентоспособным. Покрылся плесенью и пустил побеги, понял, что жизнь устаканилась и значительных перемен больше не будет. Понял и внезапно погрустнел. Хотя у меня три положительных черты: я не курю, я не пью, я не педераст… и всё равно, никому больше не нужен. Никому на хрен не нужен.

Он был неправ, но неправоту свою доказывал так искренне, что у меня к нему всколыхнулась давно забытая дружеская симпатия.

– Глупости, Антон Павлович, мы ещё ого-го! Смотри, тут тёлочки, как из сказки.

Классик поднял голову, осмотрелся и внезапно оживился:

– Ой, гляди, видишь, там девушка? Выше талии она голая, – а… нет, нет, – он сник, – показалось.

Рядом с нами фоткали друг друга Сашка с Полиной, к дочери Президента пристал мой знакомый банкир:

– Твой отец – настоящая легенда, построить такую корпорацию с нуля.

– Да, невероятно.

– Вот я слышал, что Сорос передал управление своей бизнес-империей сыну, а вы чем занимаетесь, молодёжь?

– Была бы я сыном Сороса, я бы тоже была молодец, – ответила она с ноткой агрессии.

Я угадал в ней оппозицию к своему отцу и решил спасти её хотя бы от банкира.

– Спасибо, Дмитрий, – поблагодарила она меня.

– Не нравится это давление?

– Безжалостное какое-то.

Я решил поделиться с ней россыпью мудрости:

– Сашка, твоё происхождение поможет приоткрыть двери, но не войти внутрь.

– Не хочу я никуда входить. Почему вы решили со мной поговорить?

Я растерялся, сказал, что мне хотелось бы хоть иногда их понимать.

– Это уж точно, нам вас тоже хочется понять. У вас так мозги устроены, что… Меня никогда не воспринимают всерьёз. Дочь президента, дочь президента… Всё время ловишь на себе такие взгляды, будто вся извазюкалась в дерьме.

Где-то я даже её понимал. Хотел бы я увидеть их мир, втянуться в него, освоить новые правила, субстантивировать, но они на совершенно другом уровне. Я всё ещё не решил, они лучше или хуже нас.

Она посмотрела за моё плечо и окликнула Классика:

– Как вы себя чувствуете?

– Все нормально, спасибо, – ответил он.

– Антон Павлович, – начала Сашка и задумалась… – Антон Павлович, – повторила она… – знаете, что… На самом деле вы же хотите сказать: «Здесь просто невыносимо, я знаю, где лучше, но не могу туда пойти».

Он внимательно посмотрел на неё: её глаза в ответ ярко вспыхнули.

– Именно это я и хотел сказать.

– Мне кажется, мы с вами родственные души, – она подмигнула.

Ещё несколько лет назад её лесть прозвучала бы фальшиво, но теперь она повзрослела достаточно, чтобы это выглядело искренним женским признанием. За стол уселись Президент с Бульдом и Михеичем, оборвав их уже было протянувшуюся ниточку взаимопонимания:

– Никто не видел моего сына? – спросил Михеич.

– Я тут, пап, – подбежал к нему Артём и смущённо добавил. – В туалете был.

– Сейчас папка даст тебе самый важный в жизни совет, – громогласно заявил Михеич. – Можно один раз помыть писю и тогда каждый раз не надо мыть руки. Сэкономишь кучу времени!

Он рассмеялся под аккомпанемент остальных и застучал ручищами по столу, Артём неуверенно заулыбался.

– А можно я тост скажу? – громко сказала Сашка.

Все вокруг замолчали и удивлённо посмотрели на Сашу, которая ещё ни разу на моей памяти не говорила публично. Она встала, не очень изящно опираясь на спинку стула. Напитками заведовала барменша. Я отмахнулся от шампанского и попросил стакан чистого виски.

– Я плохо говорю, но в такой день очень уж хочется. Я горжусь своим отцом, горжусь очень сильно, и все это знают, наверное, но вы не знаете, как много значат его друзья и партнёры для меня. Я вас всех знаю с детства, почти всех – очень хорошо, и каждый запомнился мне чем-то. Вот, например Лев Юрьевич, – она показала рукой на Старого, и он одобрительно ей улыбнулся. – Хотите – верьте, хотите – нет, но я до сих пор помню, как он усаживал на плечи трехлетнюю меня, и мы носились по лужайкам там ещё, в Питере, на старой даче в Разливе. Михеич, вот, он мне друг настоящий, воспоминания о нём касаются уже более зрелого возраста, но как вы меня выручили, когда я… ну, понимаете…

Михеич добродушно подмигнул и поднял стакан. Я заметил, что чем ближе к пятидесятилетнему юбилею, тем чаще он стал примерять на себя роль