Поцелуй змеи - Сюэдун Чжан

– А я, твою мать, почем знаю, как это случилось? Я ехал точно позади нее, но в какой-то момент она взяла и исчезла. Скорее всего, эта пигалица просто хотела избавиться от меня, и что я мог сделать в такой ситуации?!

– Так почему вчера вечером вы не сказали мне правду? Обманщик, из-за вас мы теперь все погибнем… Да и я сама хороша, это все моя небрежность, знала бы наперед, чем это обернется, то уж нашла бы способ удержать ее…

Ее голос вдруг как-то ослаб, словно на пылающий хворост вдруг пролился загасивший его ливень. Она устало сняла очки в золотой оправе и прикрыла глаза рукой, тут же между ее пальцев медленно покатились слезы. Пока она плакала, перед ее взором снова возникли фотографии с места происшествия, показанные полицейским. Особенно ее поразило фото, на котором девочка лежала в воде, – казалось, она просто сладко спит, раскинув руки в стороны…

От этой мысли Лю Мяомяо даже поморщилась. Ну какая еще сладость может быть в смерти? С ее стороны даже думать так – настоящее преступление, это самое большое проявление неуважения к умершей. Смерть – нечто ледяное, безжалостное и окончательное, и еще более неприятно было умереть в этом грязном пенистом озере.

Какое-то время повар Ту помолчал вместе с учительницей Лю Мяомяо. Он пришел в себя, лишь когда учуял неприятный запах гари. Тогда он как ошпаренный рывком выключил печку, схватил лопатку и, сдвинув брови, принялся перемешивать уже обуглившиеся овощи. Неожиданно в этих наполовину черных, наполовину зеленых ошметках ему померещилось то, что вчера вечером он увидел в парке.

6

В свете сумерек смоляная зелень парка распространяла насыщенные резкие запахи, при первом ощущении казалось, что этот смрад исходит от давно сдохшей собаки или кошки. В сыром прохладном воздухе витали характерные для этого места тяжелые и едкие миазмы гнили. Внутри живой ограды и в цветах тихо стрекотали крупные и мелкие насекомые, иногда с высоты густых черных крон доносился затяжной, возносящийся вдаль щебет птиц.

Повар Ту ехал на велосипеде и внимательно смотрел по сторонам, подергивая ноздрями. На скамьях едва обозначались силуэты влюбленных парочек, чьи необузданные нежности в наступившей темноте выглядели еще более интимно и сумбурно. Повара Ту напрягало такого рода поведение молодых людей. Привыкнув к холостяцкой жизни, он не то чтобы уж совсем чурался вопросов любовных отношений, но, учитывая злую шутку, которую сыграла с ним жизнь, он старался держаться от всего этого подальше.

Пока повар Ту нарезал круги, рыская по лабиринту темных зарослей и аллей, позади него вдруг раздались истеричные крики матов: «Едрить… я вас сейчас урою… только троньте меня, твою мать… довели уже… догоню – убью… ну, давайте, кто смелый…» Звуки брани все приближались. В сторону повара Ту, бешено крутя педали, высоко задрав задницы, матерясь на чем свет и дико хохоча, мчалась целая компания гонщиков. С первого взгляда было видно, что у всех – хорошие и дорогие горные велосипеды: обращали на себя внимание толстые колеса и крепившиеся на рулях рычаги с переключателем скоростей. Кипучая энергия молодых людей вкупе со спортивным запалом заряжала их велосипеды какой-то неистовой, грубой, неудержимой силой. Когда они ураганом подлетели к озиравшемуся по сторонам повару Ту, тот невесть куда унесся своими мыслями, а потому неспешно ехал себе вперед, даже и не думая посторониться. В этот самый момент и случилась беда: из-за того, что велосипедисты мчались тесной группой, норовя перегнать друг друга, на отрезке дороги с неожиданным препятствием в лице повара Ту, кто-то из них наскочил прямо на него. Раздался неприятный звук: велосипед гонщика сильно накренился, после чего его резко отшвырнуло в сторону.

За истошным, почти девчачьим криком непрерывным потоком полилась грязная брань:

– Кто это был? Чтоб ты сдох, ублюдок! Нарочно решил меня угробить, твою мать! Что за идиот преградил мне дорогу…

Увидав своего товарища на земле, кто-то из ребят быстро кинулся ему на помощь, еще двое молодчиков злобно обступили повара Ту, словно боясь, что он может воспользоваться суматохой и улизнуть.

– Бей его, бей! Бей до смерти! Этот тип нарочно все подстроил. Только посмотрите на него, спокойный как удав, явно нарывается! Твою мать, ты что, глаза в штаны спрятал? – Вытаращившись на повара Ту, хулиганы поносили его на чем свет, потирая от нетерпения кулаки.

Пострадавший наконец поднялся с чужой помощью и, что-то бормоча себе под нос, хромающей походкой подошел к повару Ту. У этого парня был прямой, загибающийся клювом нос. Грозный не по годам, похожий на длинную тонкую жердь, он несколько раз смачно сплюнул. Скорее всего, хотел избавиться от скопившейся во рту крови, но из-за того, что вокруг было темно, никто этой крови не разглядел. Решив показать своим товарищам, что он – крепкий орешек, по крайней мере все его кости остались целы, он оскалился и, словно разминаясь, повертел в разные стороны шеей. Потом он вдруг выдвинул нижнюю челюсть и, исказив лицо гримасой, без всякого предупреждения ткнул повара Ту прямо в грудь. Судя по всему, драться этому парню приходилось часто: удары он наносил жестоко и без промаха.

Повар Ту явно его недооценил, а поскольку он стоял, зажав велосипед между ног, то после такого сокрушающего удара вместе с велосипедом неуклюже и тяжело грохнулся на землю. Не дожидаясь, пока он разогнется, толпа пацанов подскочила к нему и с диким ревом обрушила на него частые, словно град, удары. Повар Ту лишь стонал и, свернувшись калачиком, катался посреди этой своры, изо всех сил пытаясь защитить голову, но, как он ни старался, на его затылке тут же вздулась шишка, а из носа потекла темная кровь. Его избили чуть ли не до смерти, и только когда он перестал ворочаться и замер, обидчики, лишившись боевого запала, потеряли к нему интерес. Прежде чем уехать, эта шантрапа, видимо не до конца утолив злобу, расправилась и с желтым велосипедом повара Ту, растоптав его в хлам. Наконец, чтобы поставить финальную точку, крючконосый вдруг поднял над головой несчастный велосипед и со всей дури зашвырнул его в стоявший у обочины мусорный бак, который тут же отозвался в ночи грохочущим эхом…

Густые кроны деревьев заслоняли еле сочившийся свет луны, растревоженные людьми, в листве на все голоса заливались птахи. Вскоре повсюду снова установилась тишина. Словно в старом кошмарном сне, все вокруг непроницаемой стеной заплетала мрачная растительность, на землю беззвучно падали капли крови. Прошло немало времени, прежде чем жестоко избитый