Необитаемая - Татьяна Млынчик

– Будет в крови сахар повышен. Выкатят страховку как для диабетика, а она стоит в два раза дороже.

О том, что из-за меня там собрался целый консилиум, я промолчала.

Пока мы с ним сидели перед экраном одного на двоих компьютера в зуме, боролась с приливами. Гадала, замечает ли кто-то со стороны, насколько сильно я потею, когда это происходит. Дома, стоя перед зеркалом после душа, ощутив начало нового прилива, я видела, как мой лоб, щеки и шея краснеют, словно я пробежала пять километров. После этого стала бояться, что во время разговоров краснота заметна, и собеседники могут решить, что я фонтанирую эмоциями. Вслед за жаром наступал озноб, и мокрая одежда противно липла к телу, как это бывает в горах, если после долгого перехода не сразу переодеться в сухое…

* * *

Новая стимуляция шла плохо. Но на этот раз я планировала подойти к процессу максимально умно, взломать его. На шестой раз я уже знала, что есть риск набрать пять килограмм, быть вялой и к пункции ощущать себя раздутым шаром, который проколют, и он обвиснет, как в мультике про Винни-Пуха. Поэтому решила не прекращать бегать, набрать побольше дел и не рефлексировать по поводу происходящего. Первый раз за все эти годы я знала, что́ со мной, я пролечилась и перетерпела почти три месяца климакса. Для стимуляции врач выбрала новый препарат.

– Он состоит из двух компонентов, такого вам еще не давали. Швейцарская штука… Будете колоть по две ампулы за раз.

Она выписала мне рецепт, и я спустилась в процедурную на первом этаже. Там мне выдали десять квадратных коробочек.

– А покажите, как смешивать, – попросила я медсестру.

Та продемонстрировала механизм. Я собрала коробочки и мешок, полный шприцев, в рюкзак и отправилась домой. Вечером Костя сделал мне первый укол.

На следующий день я пошла бегать. Следила за питанием, внося всё съеденное в специальное приложение. Ничего, думала я, пережду неделю в режиме повышенного внимания, потом пункция – и я свободна.

Делать перенос я планировала летом, предварительно проверив все эмбрионы на генетику. После такой проверки вероятность наступления беременности повышается многократно. Об этом я узнала только недавно, на предпоследнем же ЭКО поленилась и поскупилась платить за проверку. Кроме того, мне никто не объяснил, что делать ее можно только до заморозки эмбрионов.

На первое УЗИ я шла воодушевленная. Мой вес не сдвинулся ни на грамм, я бегала и много гуляла – всё, чтобы не тонуть в побочках, которых пока не было заметно. Во время УЗИ обычно оптимистичная врач нахмурилась:

– Они, конечно, тут есть, но не шибко много…

Я молча ждала, когда она закончит. Мы перешли за стол.

– Слушайте, в конце концов, такого длинного протокола у вас еще не было… Вот сейчас доведем его, а там посмотрим. Крест ставить на себе точно рано.

– Но ведь они там есть?

– Да, но после климакса я ожидала большего. Гораздо большего. Рост пока медленный. Давайте-ка добавим еще препарат, – она произнесла название знакомой мне ручки и дозировку. – К тому, что уже колите. И приходите в пятницу.

Я забрала со стола бумаги и поплелась в процедурную. Там мне должны были не только выдать новый препарат, но и поставить укол старого.

Опять двадцать пять. Такая картина была у меня на каждом первом УЗИ каждого моего ЭКО: врач хмурится, считает яйцеклетки и констатирует, что их мало. Я вспомнила всех врачей, через которых прошла, операцию и гребаный климакс, который еще продолжал фигачить меня остаточными приливами. К глазам подкатили слёзы.

В процедурной я задрала кофту, чтобы мне поставили два разных укола.

– Тут такая ручка… – начала медсестра.

– Я всё знаю, – оборвала я ее. – Это мое шестое ЭКО.

– А почему это ваше шестое ЭКО? – спросила она, видимо, сама не до конца понимая смысл своих слов.

Я внимательно на нее смотрела, силясь не разреветься.

– Потому что не получается.

– Ничего, сейчас у вас знаете, какой доктор хороший? – сказала она ласково. – Всё вырастет, можете не сомневаться.

Выйдя на улицу, остановилась около фасада здания, закурила. Мне предстояла встреча с другом, перед которым я не собиралась распускать нюни. Надо быть веселой, рассказывать о своей работе за границей, хвастать картой зарубежного банка и выдавать свои обычные остроты и шуточки. Прежде, чем напялить на себя эту маску, я посмотрела на небо. Главное – дотерпеть до пятницы, а там, может, и рост будет лучше. На следующий день у меня был запланирован утренний поход на скалодром и несколько совещаний.

…Я проснулась в пять утра в луже собственного пота. От очередного приступа жара подо мной промок даже матрас. При этом я тряслась от холода: озноб был уже тут как тут.

Я закуталась в халат и пошла курить на балкон. Город внизу был залит рыжим утренним светом.

Написала во все рабочие чаты, что заболела. Сил делать вид, что ничего не происходит, у меня больше не было.

Разум вдруг заметался: что лучше, пойти жить свой обычный изматывающий день, выдыхаться на скалодроме, силясь дотянуться до нужной зацепки, спорить на работе, прийти домой уставшей, – или остаться здесь, спать, готовить еду, смотреть кино на диване, словно я болею… Что из этого будет хуже? Сделала выбор в пользу дня дома. Проспала до одиннадцати и не стала отвечать никому по работе. Могу же я раз в несколько лет законно выпасть из всех процессов? Разрешить себе это?

Я повалялась в кровати – и поняла, что чувствую себя абсолютно здоровой; от ночного бессилия не осталось и следа. Тогда я решила сходить на маникюр, а потом погулять. Возможно, купить продукты и сварить суп. Прожить день женщины, которой никуда не надо.

В салоне выбирала цвет лака. Что там у меня было во время прошлых неудачных ЭКО? Наверное, не стоит делать такие же цвета. Хотя хочется. Вот зеленый. Я люблю травяной зеленый, но сейчас брать его нельзя, иначе опять пролечу. Вся экошная кухня образует в моем сознании жизни причудливый узор, включающий в себя наукоемкие процессы, репродуктологов с микроскопами, шприцы, наполненные препаратами из Швейцарии, хирургические вмешательства, а еще – карты таро, загаданные цвета, полосатые носки на удачу и ритуалы, ритуалы, бесконечные ритуалы…

После маникюра отправилась гулять, решила пройти свой беговой маршрут пешком. Когда брела вдоль решетки, отгораживающей от улицы здание школы, ощутила, как сознание стало отслаиваться от тела. Словно выпила слишком много и отключалась. Я остановилась и взялась рукой за решетку.

Вертолет кружил меня