Каменная сладость прощения - Лори Нелсон Спилман

– Ах ты, подонок! Придурок несчастный! – Я услышала, как охнула мама, и, не успев ничего сообразить, повернулась к ней. – Прогони его!

К глазам подступили слезы. Я вскочила на ноги, сорвав со спинки дивана плед и укрываясь им.

Открыв рот, мать переводила округлившиеся испуганные глаза с дочери на любовника. Она напоминала загнанное в западню животное, оцепеневшее от ужаса и не знающее, что делать дальше. Я чувствовала, что в голове у нее роятся вопросы. Она сомневалась в своем любовнике, сомневалась во мне. Я точно это знала. Отлично! Настал момент истины. Пусть она сделает выбор между нами.

Мама казалась застывшей, неспособной пошевелиться или даже осмыслить ситуацию. На миг я как будто смягчилась, но быстро взяла себя в руки. Нельзя было терять этот импульс. Надо было воспользоваться ситуацией. Восемь месяцев я дожидалась этой возможности и не собиралась упустить ее.

– Мама! – громко позвала я.

Она по-прежнему не двигалась, словно обдумывая следующий шаг.

Я вдруг успокоилась и сделала глубокий вдох:

– Я вызываю полицию.

Мой голос прозвучал невозмутимо и громко, без признаков истерики.

Я пошла к телефону, охваченная каким-то почти внетелесным чувством, словно я играю роль, а режиссер ушел со съемочной площадки. И я импровизирую, не имея представления о своей следующей реплике, или об эпизоде, или о том, как закончится пьеса.

Мама ожила и схватила меня за плечо:

– Нет! – Потом повернулась к Бобу. – Что случилось? Что ты сделал?

О да! Наконец-то я победила! Все во мне бурлило от счастья. Мы уедем из этого унылого места. Вернемся в Джорджию, к папе. Снова станем семьей. Но пузырьки счастья и радости стали быстро тонуть. Я заметила умоляющий взгляд Боба, и в мою душу закралось сомнение.

– Ничего, – ответил он. – Ты меня видела, Сюзанна. Ради бога, я ничего такого не сделал! – В его голосе слышалось отчаяние, он повернулся ко мне. – Сестренка, прости. Ты ведь не думаешь…

Нельзя было дать ему договорить, поколебать мою решимость.

– Заткнись, растлитель детей!

Отведя мамину руку, я бросилась к телефону.

Но я не стала звонить в полицию, а позвонила папе. На следующий день он приехал. Прожив несколько месяцев в роли беспомощного свидетеля разрушения собственной жизни, я наконец сама принимала решение. Мои родители оказались в одном городе, в одной комнате! Это просто опьяняло!

Отец вновь обрел силу. Из его уст звучали слова «неподходящий» и «педофил». Но мама тоже была на коне. В конце концов, она присутствовала при этом происшествии. Она знала, что именно случилось, а отец не знал. Она возражала, пустив в ход слова «манипулятор» и «задира».

Шесть часов спустя я уже была на пути в Атланту, где меня ждала новая жизнь с отцом. Родители заключили сделку. Она разрешила мне уехать с ним, а отец обещал не выдвигать обвинений. Моя мать предала меня.

Я почти воочию вижу ту девочку, наблюдающую из иллюминатора самолета, как под облаками исчезает Мичиган вместе с ее мамой… и ее невинностью.

– Итак, – говорю я Клаудии, – истории был дан ход, и тринадцатилетняя девочка, сидящая у окна «боинга», не знала, как все это остановить. История была отчасти реальной, отчасти вымышленной, и разобраться в этом я не сумела. Я знала, что свихнусь, если стану сомневаться. Поэтому я посчитала эту историю правдивой и прилепилась к ней, как к дереву во время цунами.

Глава 21

Мы с Клаудией выходим на сцену, и аудитория взрывается аплодисментами. Мы одновременно улыбаемся и машем руками, как две участницы конкурса красоты «Мисс Америка», решившие поделить между собой корону. Мне больше не кажется, что я пришла на собеседование по поводу работы и что Клаудия, затаившись на диване с оскаленными зубами, ждет момента, чтобы наброситься на меня. Сегодня ее присутствие в качестве моей соведущей успокаивает, а не угрожает. И все потому, что мы поделились друг с другом своими секретами.

Мы начинаем с обычного приветствия, потом встречаем Фиону. Отступив назад, я всматриваюсь в повзрослевший вариант девочки, изводившей меня в течение двух лет. Она миниатюрная, с темными волосами и пронзительными зелеными глазами, которые когда-то видели меня насквозь. Но теперь эти глаза спокойные, и она с улыбкой смотрит на меня.

Она подходит ко мне и берет меня за руку. На ней темно-синее платье с запахом и босоножки на платформе.

– Прости меня, Ханна, – шепчет она мне на ухо.

К собственному удивлению, я обнимаю ее, чувствуя комок в горле.

Накануне вечером я позвонила ей в гостиницу, и Фиона любезно согласилась со мной. Чувствовалось, что она, так же как и я, рада, что на сегодняшнем шоу мы не будем рассказывать нашу историю. Разговор был коротким. Мы не стали предаваться воспоминаниям о днях, проведенных в школе Блумфилд-Хиллза. Фиона, разумеется, изменилась, и я уверена, что эти воспоминания для нее столь же мучительны, как и для меня, если даже не больше.

Мы с Клаудией садимся в одинаковые кресла напротив Фионы. В течение двадцати минут Клаудия забрасывает Фиону блестящими вопросами, и та остроумно и проницательно отвечает. Я поглядываю на них, ощущая странную отстраненность от происходящего, как я того и желала.

– Эти камни стали в моей жизни настоящим благом, – объясняет Фиона. – У меня такое чувство, словно я подарила вселенной частичку себя.

Как у вас возникла идея с Камнями прощения?

– Эта идея пришла ко мне, после того как я побывала на свадьбе подруги. Я снимала на видео один свадебный тост и забыла выключить камеру. Потом вышла из-за стола, не зная, что микрофон остался включенным. На следующий день я просматривала запись и уже собиралась отключить видео, когда услышала аудиозапись разговора своих подруг. Их слова меня совсем не обрадовали. Кто бы мог подумать, что, когда одна из подруг оставляет компанию, другие женщины начинают судачить о ней?

В аудитории слышится смех. Я улыбаюсь. Она профи, в этом нет сомнения.

– Первые два дня я злилась и обижалась. Потом мне стало грустно, по-настоящему грустно. Правда причиняла боль. Я была снобом, и кое-кто мог назвать меня дрянной девчонкой. Но прежде всего я была фальшивкой, притворщицей. Всю свою жизнь я притворялась. Понимаете, на той свадьбе я заставила всех поверить, что я успешный адвокат. Я даже взяла напрокат «мерседес», чтобы поразить своих старых друзей. А на самом деле я ездила на двенадцатилетнем «киа». Я ненавидела свою работу. Я была всего лишь навязчивым адвокатом, и моего жалованья едва хватало на погашение ссуды на юридическую школу. Я жила в захудалой студии и по