Каменная сладость прощения - Лори Нелсон Спилман

– Ханна – очень отважная женщина. – Клаудия всматривается в лица зрителей. – Мы с ней буквально вчера говорили об этом.

– Прошу, Клаудия, не надо, – говорю я, но она жестом останавливает меня:

– Взаимоотношения Ханны с матерью были весьма непрочными, как это часто бывает у матери с дочерью. – Она улыбается, и я замечаю, как некоторые зрители кивают. – Ханна стремится наладить отношения с мамой, но это так сложно. Мать оставила Ханну в детском возрасте.

Из аудитории явственно доносятся сочувствующие охи и ахи. Я вся съеживаюсь, радуясь про себя, что мама никогда не увидит это шоу.

– Можете себе представить, насколько мучительно это было для нее. Ханна перенесла серьезную психологическую травму, последствия которой ощущаются до сих пор.

Не могу поверить. Она все переворачивает с ног на голову, заставляя публику сочувствовать мне. Или это не так? Я чувствую себя обезьянкой, которую гоняют туда-сюда. Не пойму: спасает меня Клаудия или топит?

– Это был мужчина – довольно-таки жалкая личность, – ставший для ее матери важнее дочери.

– Клаудия, не надо, – прошу я, но она упорно идет вперед, и камера Бена снимает лишь ее.

– Именно поэтому Ханна отдает все силы фонду «К свету». Многим из вас Ханна Фарр известна как преданная активистка этой организации, оказывающей поддержку жертвам сексуального насилия над детьми. Она организует ежегодный сбор средств, а также благотворительные рождественские балы. Ханна входит в совет директоров фонда. Меня, безусловно, поражает то, что после всего пережитого у Ханны хватает великодушия простить свою мать. Благослови ее Господь, она к этому готова!

Потеряв дар речи, я в изумлении смотрю на Клаудию. Как она могла? Однако аудитория мурчит наподобие выводка довольных котов. Клаудия преподносит им именно то, что они хотят услышать. Ханна Фарр – великодушная женщина с добрым сердцем, готовая подставить другую щеку и простить свою дурную мать.

Клаудия передает микрофон молодой латиноамериканке.

– Ханна, когда вы отправите камень своей маме? – спрашивает женщина.

Я с трудом продираюсь сквозь туман в голове:

– Скоро. Очень скоро. – Я потираю затылок, чувствуя, что вспотела. – Но это… не так-то просто. Странно было бы ни с того ни с сего послать ей камень. И у меня пока не нашлось времени. Она живет в Мичигане…

– Значит, надо поехать в Мичиган? – спрашивает Клаудия, склонив голову набок и подняв брови.

Из-за плеча я вижу, как Стюарт, стоя в левой части сцены, поднимает руки, призывая аудиторию к аплодисментам. Как по команде, зрители разражаются хлопками и свистом. Господи, неужели все они сговорились?!

– Так и быть, – говорю я, ощущая, как к горлу подступает тошнота. – Поеду. И передам камень маме.

Глава 22

– Ты меня подставил! – Я вышагиваю по кабинету Стюарта; я собой не владею, но сдержаться не в силах. – Я просила не вмешиваться в мои дела! Как ты посмел влезть в мою частную жизнь!

– Успокойся, Фарр. Это лучшее из того, что случалось в твоей карьере, помяни мои слова. На наш сайт поступило уже больше тысячи комментариев. Люди присылают твиты о сладком прощении Ханны Фарр, как мы это назвали.

При чем здесь сладкое прощение? Скорее, это мерзкая фальсификация. И что скажет Майкл? А что предпримет Джеймс Питерс, если пронюхает об этом? Я внутренне сжимаюсь. Ни одному из них это не понравится. Несомненно.

– Мы дадим тебе отпуск на неделю. Разыщешь свою маму, скажешь ей, что ты простила ее, вы расцелуетесь и помиритесь. Студия оплатит твои расходы. С тобой поедет Бен.

– Ни в коем случае! Если я и встречусь с матерью, чего я никому не обещала, то сделаю это одна. Никаких камер. Никаких фотографий. Это моя жизнь, Стюарт, а не реалити-шоу. Понимаешь?

Он вскидывает брови:

– Значит, ты согласна поехать?

Я обращаюсь мыслями к маме. Время пришло. Я в долгу перед ней и Бобом. И хотя Стюарт разозлил меня тем, что манипулировал мной, у меня в конечном итоге появился повод вернуться в Харбор-Ков. С этим даже Майкл не поспорит. История вышла на публику. Ханна Фарр желает прощать.

И чтобы прайвеси Майкла, как и достоинство моей матери и моя собственная репутация, осталось в неприкосновенности, никто не должен узнать подробностей. Только я одна понимаю, что поеду в Мичиган не для того, чтобы простить, а чтобы просить прощения.

Я с облегчением выдыхаю:

– Да, согласна.

Стюарт улыбается:

– Отлично! А когда ты вернешься, мы пригласим твою маму на передачу. Вместе вы расскажете свою историю на…

– Исключено! Разве тебя ничему не научило появление Дороти? Я сделаю передачу о взаимоотношениях матери с дочерью. Расскажу о воссоединении с мамой, поделюсь позитивными сторонами. Но не позволю, чтобы мама сидела на сцене, как в зале суда, и ее судили жители Нового Орлеана. И точка.

– Логично.

Я выхожу из кабинета Стюарта, спрашивая себя, кого я защищаю – маму или себя.

* * *

Я несусь в гримерку и в коридоре натыкаюсь на Джейд, идущую на ланч. Она качает головой.

– Так ты наконец мне веришь? – спрашивает она. – Я предупреждала тебя, что Клаудия – типичная подлая стервочка. Она с первого дня нацелилась на твою должность.

– Этот трюк придумал Стюарт, а не Клаудия. – Выждав несколько мгновений, я делюсь своим секретом. – Джейд, обещай, что никому не скажешь. – Наклонившись к ней, я тихо говорю: – Жениха Клаудии переводят в Майами. Ей не нужна моя работа. И вообще не была нужна.

Джейд недоверчиво смотрит на меня:

– Брайан Джордан переходит в «Долфинс»? – Она хмурит брови. – Ладно. Значит, она просто стерва. А не подлая стерва.

– Скорее, ненадежная. В тележурналистике всегда существуют риски потерять работу. Я должна была это предвидеть.

* * *

Я распахиваю дверь своего кабинета и едва не сталкиваюсь с Клаудией.

– Ах, прости! – говорит она. – Я как раз оставила тебе записку. – Она обнимает меня за плечи. – Все хорошо, дорогая?

– Нет. Ты сама видела. Стюарт меня подставил.

Она поглаживает меня по плечам:

– Все образуется. Ханна, тебе действительно надо встретиться с мамой. Ты ведь это понимаешь, да?

Я внутренне сжимаюсь. Кто она такая, чтобы учить меня жить? Я всматриваюсь в ее овальное лицо, ясные голубые глаза и идеально очерченные брови. Меня снова притягивает ее крошечный шрам, и я смягчаюсь при виде этого дефекта, искусно замаскированного макияжем.

– Угу, только я сделаю это на своих условиях. Не пойду на поводу у WNO.

– Когда уезжаешь? – спрашивает она.

– Не знаю. Через неделю-другую. Сначала необходимо все распланировать. – Я поворачиваюсь к Клаудии. – Послушай, что скажешь об этом