Суоми в огне - Ульяс Карлович Викстрем

— Знаешь, Айни... Я хочу у тебя кое-что спросить, — сказал вдруг Яли. — Может быть, ты скажешь...

— А что такое? Может, и скажу...

— Кто тебя провожал тогда с танцев?

— Когда?

— Ну тогда, до того, как я ушел в море?

— Ах, тогда! Догадайся, кто? — засмеялась Анни.

— Где мне догадаться.

— Да никто. Одна бежала домой и ревела.

— Не обманываешь?

— Честное слово.

Напрасно в этот вечер соседки то и дело выглядывали из окон: на дворе было безлюдно, весь дом уже спал, когда Яли уходил от Айни, и никто не видел, как Айни проводила его до самых ворот.

Так в жизни Яли внезапно произошла большая перемена. Он перебрался жить к Айни и стал искать работу.

Скоро и работа нашлась: брат Айни Юкка Ялонен взял его в свою бригаду на верфи. Они переехали на Торппала-гору и стали соседями Карпакко.

В БРИГАДЕ ЯЛОНЕНА

Аукусти хотелось объясниться с Ялоненом, сказать, что ничего плохого он вчера не имел в виду.

В кузнечном стоял страшный грохот. На Карпакко никто даже не обратил внимания. Юкка тоже сделал вид, что не видит его, и продолжал заниматься своим целом. Аукусти залюбовался: Юкка выхватывал из горна раскаленный добела, пышущий жаром кусок железа и ловко поворачивал его клещами; железо плясало на наковальне, рассыпая вокруг искры, а кузнец бил по нему молотом, и железо послушно гнулось, принимая нужную форму; и вот Ялонен снова сует заготовку в горн, где пылают ярко-красные угли.

Юкка высокий и худощавый. У него широкое открытое лицо. Серые глаза смотрят внимательно и пытливо.

К нему то и дело подходили люди, и не только из его бригады. Он всегда даст дельный совет. Бригаде Ялонена на верфи поручали самые ответственные работы, и они обязательно выполнялись в срок. Юкка не любил, чтобы во время работы прохлаждались, занимались болтовней. Ялонену еще ни разу не приходилось выслушивать нареканий от инженера за неправильно выполненное задание.

— У всех нас дома жены и дети. Нам надо работать по-настоящему, а не шаляй-валяй, — говорил часто Юкка в шутку.

Обычно Юкка с сосредоточенным видом слушал объяснения инженера, потом развертывал чертежи и, попыхивая папироской и щуря левый глаз, молча рассматривал их. Иногда что-нибудь переспрашивал, брал линейку и делал расчеты. II только потом бросал короткое «ясно» и распределял работы.

Аукусти несколько раз порывался подойти к Ялонену, начать разговор, но никак не мог улучить момент. Ему казалось, что Юкка посматривает на него с усмешкой.

Наконец, Аукусти подошел и попросил прикурить.

— Ты, наверно, сердишься на меня за вчерашнее... — начал он.

А мне-то что, если какой-то буян вздумал покуражиться, — бросил Юкка с таким презрением, что у Аукусти пропало желание продолжать разговор. Он только растерянно взглянул на Ялонена и отошел.

Потом Аукусти нарочно задержался у станка Анстэна, стал проверять электропроводку. Старик, словно не замечая его, продолжал, посвистывая, заниматься своим делом.

Аукусти принес стремянку и полез осматривать проводку. Как можно приветливее он обратился к старику:

— Слушай-ка, Анстэн, не подашь ли молоток?

Старик молча протянул молоток. Подал он его подчеркнуто нехотя, словно хотел сказать: такому, как ты, не стоило бы подавать...

И с кем бы ни пробовал заговорить Карпакко, получалось то же самое.

Только спустя неделю, когда они возвращались из Рабочего дома, Юкка сказал:

— И чего ты, собственно говоря, ерепениться вздумал тогда на Корппола-горе?

— Знаешь, я был так пьян, что толком ничего не помню, — смутился Аукусти.

— Брось, пьян-то ты не был. От двух кружек пива головы не теряют... Тем более ты...

И Ялонен стал объяснять, почему они, финские рабочие, не должны так относиться к русским товарищам.

«К русским товарищам», — скривил губы Аукусти. Но Юкке он ничего не сказал.

Карпакко слушал и не возражал. Юкка мужик с головой и в этих делах разбирается лучше, чем он, Аукусти. Он бывал на партийных конференциях в Хельсинки, где выступали такие умные люди, как Эту Салин, Юрье Сирола, Валпас и другие. Конечно, он все понимает.

Утром на верфь нагрянуло начальство. Финны и русские. Впереди вышагивал член правления компании коммерции советник Арениус. Рядом с ним какой-то русский в военной форме. Следом, сутулясь, шел инженер Вуориола с двумя штатскими, а позади остальные. Из них Ялонен знал лишь инженера Фомина.

Фомин уезжал на две недели в Петроград. Интересно, что за новости он привез оттуда.

Остановившись в дверях кузнечного цеха, Юкка смотрел, как господа важно прошли мимо него на берег к канонерке, стоявшей в сухом доке на ремонте. «Наверно, пришли поторопить с ремонтом». Канонерская лодка была торпедирована где-то на Балтийском море, и бригада Юкки заделывала пробоину. На лесах, сооруженных вокруг носа лодки, работал Яли со своим помощником.

Не обращая внимания на начальство, Яли ловко подхватил заклепку, и она с шипением вошла в смазанное отверстие. Помощник взмахнул кувалдой, гулко зазвенела сталь. Удар, другой — и заклепка намертво стала на место. Так заклепку за заклепкой они словно стежку строчили, подгоняя лист к листу.

Коммерции советник Арениус, в широком черном пальто с поднятым воротником и в серой шляпе, что-то сердито объяснял русским, размахивая тростью, и тыкал ею в сторону финнов, работавших у лодки.

Юкка не спеша подошел к канонерке, но у него ничего не спросили. Только Фомин приветливо кивнул ему.

Инженер Фомин второй год был старшим офицером контроля на верфи. В его обязанности входило следить за качеством работ, принимать из ремонта военные суда. Пока шел ремонт корпуса судна, в механической мастерской чинили корабельное оружие, механизмы и приборы. Хлопот с ними было немало: то недоставало каких-то деталей и надо было срочно добыть их, то приходилось объяснять, как починить тот или иной сложный прибор.

Фомин был родом из Токсова и немного говорил по-фински. Поэтому он быстро сблизился с рабочими верфи.

Наступил полдень. Прервав работу, все устроились на кучах щепок, лежавших на берегу, и стали завтракать. Кое-кто мечтательно поглядывал на залив, где на волнах золотились блики солнца. Там, на островах, неплохие места для рыбалки. Если в субботу не будет дождя, можно съездить порыбачить.

— И если не оставят на сверхурочные, — подумал вслух кто-то.

Комиссия, наверно, уже ушла, потому что Фомин опять появился на