Мой телефон 03 - Мария Ким

– Что болит? Где болит? Как болит? А так не болит? А вот так? А температуры не было? Врете, что же вы такой горячий у меня? Градусник поставьте. Горло покажите. Рубашку поднимите. Насыщение кислородом крови у вас страдает, видите, прибору моему не нравится. Ложитесь на кардиограмму. Градусник покажите. 37,3. Вот. Пневмония у вас. Предлагаю прокатиться до больнички на томографию. Собирайте вещи, а мы пока документы заполним.

– Оля, бежим отсюда.

– Куда?

– Одеваться.

Забыла, что мы здесь в одних трусах. Точнее, в одной маске.

– Ой, все там окажемся.

– Оля, я хочу жить!

– Ну беги, живи.

На клумбе под окном общежития пышным цветом раскинулись хризантемы и анемоны.

– Там что, пожар? – лениво интересуется командир из-за штурвала. К пожару он морально готов, а к очагу инфекции нет – захлопывает дверь в кабину и закрывает окно. Отверстия вентиляции с начала пандемии плотно герметизированы скотчем. Наряжаюсь в защиту, выбираюсь на свежий воздух.

– А где док?

– Там.

Снова смотрю на клумбу. Такая буйная растительность должна пахнуть. Почему я ничего не чувствую?

Оля заставляет ждать до того момента, когда рациональная мысль «она ненормальная» раскручивается до паранойи «она уже заразилась и лежит рядом с дедом, беззвучно хлопая распавшимися легкими».

– Доставай маскарадный костюмчик. И что это за оптимистичная ядовитая расцветка? Белых не осталось?

– Желтый тебе идет.

– Боже, какая прелесть! Гортензия и хризантемы! – Оля восхищенно складывает руки.

Я снова принюхиваюсь.

– Они пахнут? Ты чувствуешь?

– Нет, – она по-прежнему беспечна. – А должны?

Я хватаю напарницу за рукав, проламываюсь в самую гущу растительности. Оля упирается.

– Маруся, тут люди мрут как мухи, а ты решила цветочками полюбоваться?

– Именно потому, что люди и мухи умирают каждый день, мы просто обязаны остановиться и уделить минутку прекрасному. Ну. Чувствуешь? Чувствуешь?

– Нет! – Оля продолжает отбиваться и вдруг замирает посреди клумбы. – Ты думаешь?

– Ага. – Я смотрю на пациента. Дед кашляет короткими очередями и причмокивает посиневшими губами. Я не хочу так.

– А ну! – Оля рванулась к машине. – Сейчас мы Толяна в клумбу закинем, пускай нюхает! Толя, открой дверь! Толян! Ты же не собираешься провести здесь свою молодость? Мы все равно тебя достанем!

– Чего? – Толян натянул на уши респиратор и на чуть-чуть приоткрыл окно.

– Цветы! Они пахнут? Пахнут?

Толян принюхался.

– Пахнут. Воняют. А что?

– Ничего, – Оля нахмурилась, – закрой окно до станции и не открывай никому.

Оля одаривает меня коротким понимающим взглядом, с трудом упаковывает свои габариты в цыплячий комбинезон, наверно, сел после стирки. Мы заразились. Обе.

– Цыпленок жареный, цыпленок пареный, пошел по улицам гулять… – бубнит в респиратор далеким глухим голосом.

Мотор заведен, карета гаражами выползает на пустую рассветную улицу. Сатурация 90 % и продолжает падать.

– Оля, мы не заправили кислород!

– Сколько?

– 25 %!

Запасных баллонов нет на станции. Ковидные выдышали.

– 3 литра в минуту!

– Сатурацию не держит! Ставлю пять!

– Четыре! Поставь четыре!

«Цыпленок жареный. пошел по улицам гулять».

– Четыре не держит! Ставлю пять! 18 %!

– Толик, включай дискотеку-аварию!

– Сатурация 92!

– Верни четыре!

– Четыре не держит!

– Толик, ты там заснул, что ли? Сирена, люстра, светомузыка, матюгальник!

«Его поймали, арестовали, велели паспорт показать».

– Дедуля, как дела? Дедуля, живи пока. Оля, что делать?

– Ты умеешь делать фотосинтез? Ничего!

– Резервный баллон в хвосте! Подвинься!

– Толик, тебе что сказали?! Пробки, заборы, ДТП – трахай все, мне пофиг, как ты доедешь!

Дорога до хвоста салона кажется неприлично длинной. Всего два метра, и неповоротливый скафандр, и машину заносит на виражах, и горизонт то падает, то взлетает. «Цыпленок жареный, цыпленок пареный, цыпленки тоже хочут жить».

– Оля, баллон пустой!

– Быть такого не может, манометр косячный!

Я уже скрутила манометр, свежим воздухом не тянет.

12,11,10. Сатурация 92. Губы порозовели, впрочем, за кислородной маской лицо плохо видно. Машина влетает на территорию СОКБ. Оля выгружает деда на коляску, я подхватываю баллон. В приемнике красной зоны стационарные точки кислорода в каждом углу. Подключаем деда к ближайшему свободному крану. Снимаю инфицированную маску, конец шланга подношу к запаянному СИЗом лицу, делаю несколько вдохов через фильтр. Последние литры растворяются в воздухе.

На улице пустынно и тихо. На площадке за время сдачи-приема пациента прибавилась только одна машина. Даня и Гуля сидят в обнимку на импровизированной лавочке-доске. Из защиты на обоих только маски.

– Я не поняла, это что за стриптиз? Штраф получить хотите?

– А мы сейчас пациенты, нам можно! – хихикает Гуля.

– С какой это радости?

– Вчера на адрес залетели голые, а там пневмония, диспетчер СИЗ забыл написать. Температурим. Бабку на КТ отвезли и за компанию решили откататься. У вас как?

– А мы тоже на пневмонию…

– Ковидные обнимашки! – Гуля бросается на меня, плечом смахивая очки.

– Дура! – я судорожно возвращаю очки на место.

– Кваску? – Даня делает большой глоток и протягивает мне бутылку.

– А давай, – я неожиданно для себя срываю респиратор.

Смех Гули переходит в сухой кашель, она оседает на картонку и обхватывает себя за плечи.

– У меня в нижней доле затемнение. Назначили антибиотики. Цефтриаксона нет в аптеке.

– Подойдешь ко мне на станции, я тебе дам.

– А что говорят про кислород и респираторы?

– Так пандемия закончилась. Мы победили!

Со стороны служебного выхода мимо нас проезжает процессия из каталок, груженных черными продолговатыми мешками.

– Ой, Даня, смотри, белочка!

Фельдшера уходят в глубину больничного сквера. Сзади незаметно подкрадывается рентгенолог.

– У вашего деда 40 % поражения и страшенный ХОБЛ. А где эти везунчики?

– Белочку пошли смотреть. Что у них?

– А вы им кто?

– Троюродная медсестра. Так что?

– У парня ОРВИ, а девчонка, как и говорили, поражение левого легкого.

– Оставьте мне выписку, я им передам.

– Маску наденьте, – делает замечание врач, – не положено.

Я снова направляюсь к окну возле моечной. Он уже ждет. Жестом спрашивает, как дела. Задираю подбородок, провожу рукой по горлу, наклоняю голову набок, складываю пальцы домиком, вмещая в набор незамысловатых жестов историю про легкомысленных диспетчеров, жареного цыпленка, клумбу с анемонами и гонку на кислороде. Молчу о том, что заболела, что больше, наверное, не приду. Смеется одними пальцами. Подходит Оля.

– Ты мыться пойдешь? – тянет в сторону палатки с баками дезраствора и горой грязных СИЗов. – У вас свидание?

– Да я его в глаза не видела. Просто он каждую смену здесь. Уже второй месяц общаемся.

Глаза Ольги за очками приобретают странное выражение.

– Ты же понимаешь, что это всегда разные люди?

– Да.

Неопалимые

Окончательный диагноз своевременным не бывает.

Диалоги скорой помощи

До вечера в городе ничего не горело. Под пересменку полыхнули склады