Мой телефон 03 - Мария Ким

На пожар я не успела. На звонок в бригаду экстренного реагирования ответил заспанный голос: «Медицина катастроф, чего надо?». Услышав застенчиво-возмущенное «стажера забыли», голос потеплел и засуетился. Ключи от дежурки док, разумеется, забрал с собой. Подсобка водителей открыта, можно покошмариться там. Водителя не будить, не кантовать, при пожаре выносить первым. На центре нет холодной воды и перегорела еще одна лампочка в коридоре. Днем ничего не горело и не взрывалось. Где же я была 5 минут назад, когда поступил сигнал? Ну, кто же знал, расписание горения складов им не скинули. Конечно, ему скучно одному смотреть на пожар и суету эмчеэсников-муравьишек. Застряли часа на два. Отбой.

Старший фельдшер вызвала меня днем. Не спрашивая моего мнения, сняла смены и отправила на стажировку в медицину катастроф. Специализация. Станция МК, единственная во всем городе, затерялась в гаражах, недалеко от районной поликлиники. Трехэтажное здание, на первом помещения дежурных, на втором администрация, на третьем учебные классы для таких, как я. Днем на базу идти не хотелось. Много начальства, начнут гонять по кабинетам, заполненным манекенами разной степени покалеченности, и делай вид, что спасаешь их, как дурак. Я напросилась в ночное дежурство. Руководитель стажировки поморщился, но пробегавший мимо Табалов за меня вступился. У него был свой интерес, ночью на базе скучно, а так хоть поболтать с кем. Руководитель согласился и с облегчением скинул стажировку на Табалова.

За окном подсобки разливался закат. Холодной воды не было. Перегорели две лампочки. По телевизору крутили фильм-катастрофу. Водитель смены дремал на продавленном блохастом диване неизвестной расцветки. На кино он не обращал никакого внимания, в его реальности катастрофы имели вкус и запах, а в телевизоре был неестественно широкий обзор и все слишком понятно. Так не бывает.

На подоконнике в лучах заката розовели зеленые яблоки. Общак.

– Ваш урожай?

– Жри давай.

– Позвони, – я кинула телефон. Старинный кнопочный кирпич промахнулся, шлепнулся на пол, и ничего не произошло. Выражая недовольство, шофер повернулся на другой бок. Пришлось пройти лишние пару шагов, поднять телефон и возложить на диван. Командир снизошел и набрал номер.

– Клиника мужских абортов на связи.

– База подводных лодок слушает.

– Давно стоите?

– Часа два. Девчонку не обижаешь?

– А можно?

– Убью.

– Как скажете. Где Виталя?

– Готовую продукцию со складов спасает.

– Воруете, значит.

– А ты жди.

– Такая работа.

– Может, подъехать?

– На какой телеге?

– На своей. А Виталя перегонит. Я «фиат» возьму.

– Там ГАИ пасется. Тормознут.

– Служебную-то?

– Тебя.

– Несрост.

– Ладно, ждите. Девчонку не обижаешь?

– Держусь.

Предыдущая ночь выдалась беспокойная, поэтому сон накатил сразу.

Разбудили синхронным грохотом двух дверей. Третья лампочка меланхолично качнулась, замерцала и погасла. В подсобку ввалился Табалов, зашагал широко и беспокойно, обнаружил, поздоровался, душевно обнял и потащил на кухню. Со складов удалось спасти кремовый торт, сырок «Дружба», банку растворимого кофе и палку колбасы. Литр куриной лапши в стеклянной таре доктор принес из дома. Баклажка кипятка из-под крана полдня остывала на окне. Док щедро плеснул из нее в чайник и поставил кипятиться.

– А зачем остужать надо было?

– Привет.

– Здравствуйте. Забыла, как по отчеству.

Вместо ответа док развернулся на 180 градусов. На кителе сверкало «Табалов В. В.» и группа крови «три плюс резус плюс».

– Здравствуйте, В. В. Как смена?

– Да как в МЧС – работать можно, но как пожар, так хоть увольняйся! – и заржал не слишком удачной шутке.

Я подумала и не нашлась, что сказать.

– Ешь. Жри. Яблочки, тортик, колбасу. Чайник вскипел. С сахаром. Кофе насыпай, я не буду, тахикардия. Блокнот взяла? А как же лекцию писать?

Блокнот у меня был с собой, но лекцию писать я не планировала, поэтому спросила про склады.

– Склады. Загорелись. Сгорели. Как обычно.

– Без пострадавших?

– Да, откуда им там взяться? Как обычно, два часа бамбук курили.

Вопросы опять закончились. Хотела спросить про яблоки, уж слишком зеленые, но как-то не складывалось на языке. От безысходности доела бутерброд. В. В. тут же забегал вокруг холодильника, соображая, чем бы еще угостить. Торт уже доедала с опаской, не спеша. На горизонте яблочного заката угрожающе маячила склянка куриной лапши.

– Вы сегодня…

– Ты.

– Какой ты блуждающий нерв сегодня.

– Я всегда нерв. Нерв нашей подстанции. Чего тебе рассказать?

46 размер обуви наконец перестал отмерять углы кухни, могучие докторские пальцы вцепились в банку с супом и бережно занялись ее содержимым. Аппетит у доктора был отменный. Я незаметно перевела дух.

– В институт я поступил в конце 80-х. Или закончил. Не помню. Поступал после колледжа. Поступил не сразу, бабло там лопатой гребли, а я химию завалил, мой любимый предмет. Загребли в армейку. Уже и к военкому ходил, договорился уже, не трогайте, дайте студентом стать. С работы увезли. Образование у меня фельдшерское тогда было, работал на скорой, а распределили меня в спецназ ВДВ, не по специальности распределили. Я по школьному делу еще с парашютом прыгал.

Закат догорел. Единственный пожар, на который не надо было выезжать, при котором мы всегда присутствовали, до которого никому не было дела. Яблоки на общаке больше не внушали опасения. Но вкусные. Я перевела взгляд на Табаловский седой хохолок.

– А потом?

– А потом Туркмения, горячая точка. Прыжки, десантура. На плацу жара, зной, а ты по брезенту ползаешь, и каждую выкладку офицеры ходят, проверяют. Знаешь, каково свою жизнь складывать?

– Да складывала я этот ваш парашют, знаем, падали.

– Какой, Д-6, Д-10?

– Не знаю, длинный такой.

– Ну и?

– Ничего. Даже раскрылся.

– Чем хорош Д-6, как его ни упихай, все равно раскроется, хоть узлом завяжи, там шнур подвесной системы такой, что купол из любой позиции выровняет…

– Чего?

– Д-10 тоже неплох.

– А потом?

– А потом институт. Набирался тогда факультет семейной медицины, 30 мест. Брали только фельдшеров, не медсестер, не санитарок. Поступил с блеском. Четыре вопроса, помню, были, по хирургии, терапии, акушерству и педиатрии. На пятом курсе защитил диплом по тромбоэмболии легочной артерии. Помню.

Банка опустела. Остатки лапши док художественно развесил по краям тары, полюбовался на них, собрал и отправил вслед за остальным ужином.

– Вот думаю, мыть, не мыть?

– Так кипяток же.

– И то верно. Завхоза на мыло.

На свет кухни из коридорной перегоревшей тьмы зашаркал водитель.

– Там вас на профосмотр эмчеэсники.

– Заводи их.

– Да уже сделано.

– Чего кряхтишь тогда, кончелыга?

– Да теще с утра в глаз не засветил, теперь спина к вечеру ноет.

– А спина тут при