Мой телефон 03 - Мария Ким

Я проснулась по уши в воде. На носилках была лужа, и на полу была лужа, и на мне не оставалось сухого места. Вода прибывала.

– Мы упали с моста? Мы тонем?

– Нас затопили!

– Соседи сверху? – я подняла глаза и обнаружила на потолке открытый люк и красный крест, растянутый по просвету в пасмурном небе.

– Ты! Уснула в салоне и проспала потоп!

Я соображала медленно, но аккуратно.

– Это всего лишь ливень. – Я бы и не проснулась, не снеси меня течением с носилок.

– Всего лишь? Это катастрофа! Ты – катастрофа!

– Ага. – Всего-то чуть приоткрыла люк, спасаясь от духоты, кто ж знал, что ливень так быстро начнется.

Я открыла дверь. Ливень уже закончился. Парк за бортом автомобиля снова замноголюдел, играла музыка, орали дети. Неподалеку дистанцировалась бомжиха обыденной наружности и среднего вида запущенности. В бомжихе я узнала клиента.

– К вам? – я рванулась с подножки.

– Не подходи! Пневмония! – замахала руками старуха.

Я захлопнула дверь.

Внимательные руки уже протягивали мне неаккуратно сложенный комбинезон. Опять резина. Я стянула с себя форму. Приятно попариться. Сквозь налипшую ткань скафандра в движении просвечивает нижнее белье. Очень стесняюсь. Пускай. Я задержала дыхание и нырнула в душное пространство комбинезона.

Средство индивидуальной защиты одноразового применения было неоднократно постирано и зашито в нескольких местах. Нашивку «Осторожно, биологическая опасность», кажется, кто-то пытался спороть для неведомых личных нужд, но остановился ровно на середине задуманного предприятия. Я осторожно сделала вдох. В голову ударил запах термоядерной дезинфекции и пота от множества разлагавшихся в этой упаковке тел. СИЗ, как обычно, оказался на несколько размеров больше моего. Я подтянула штаны, рукава прихватила пластырем и намертво примотала к первой паре перчаток. За полгода пандемии все движения давно отработаны. Надеть вторую пару перчаток. Волосы под хирургическую шапочку. Наклеиваю на нос полоску пластыря. Первым слоем марлевая маска. Вторым – респиратор FFP2 из собственных запасов. Со станции респираторы пропали туда же, куда и все, чего нет. Натягиваю капюшон, молнию заклеиваю еще одной полоской пластыря. Поверх всех слоев очки. Отверстия заклеиваю. Одно оставляю под конденсат. Бахилы на ноги. Провожу рукой по лицу, проверяю на герметичность швы.

– Ты со мной?

– Не пойду. Кто-то должен убрать воду.

Открываю дверь и выхожу в пространство. Детский крик внезапно прекращается. «Будешь капризничать, я тебя вон тем пришеленцам отдам!» Народ разворачивается и спешит к выходу из парка. Бомжиха терпеливо ждет. Очки мгновенно запотевают. Звуки снаружи продираются через два слоя изоляции. Маска прилипает к носу и не дает сделать полный вдох. В глазах темнеет. Сейчас пройдет.

– Где вы живете?

– Да здесь же!

– И давно?

– Лет тридцать.

– Сколько дней температура?

– Три дня.

– А кашель?

– Неделю мокрота отходит.

– Кто заразил?

– А кто же их на скамейке…

Обзор постепенно возвращается. Буквы в карте вызова все еще плывут. Просто запиши данные. Просто набери лекарство и сделай укол. Это задница, мимо нее сложно промахнуться. Сними кардиограмму, измерь температуру, послушай легкие, посмотри горло. Не трогай лицо. Не трогай очки. Не снимай маску. Не падай.

– Поехали в СОКБ.

В ковидном приемнике, как обычно, очередь. Конечно, не такая, как в начале пандемии. Лучше на стало, просто мы разобрались, что к чему, и стали работать с тем, что есть. «Космонавты» отдыхают на крыльце красной зоны. Водители спят за штурвалами карет в ожидании дезинфекции. В кабинете томографии окно открыто настежь. «Вдохнуть и не дышать. Свободны. Следующий». После ливня атмосфера нисколько не разрядилась. Дышать нечем. Хочется спать. Я снова укладываюсь на носилки. Чем меньше двигаешься, тем меньше тебе нужно кислорода. Газообмен снова выравнивается. Темно.

– А кто это у нас тут спит?

– Ваше тело? Потыкайте ее стойкой от капельницы, может, живая.

– Не надо меня ничем тыкать.

По высоким бахилам и небрежно натянутому на нос респиратору узнаю сотрудника стационара. Запаянный в ламинат бейдж крупными буквами сообщает, что передо мной врач одной из ковидных специальностей, тут же и фото лица крупным планом для тех, кому оно интересно.

– У бабушки вашей 5 % поражения, высокая вероятность ковида. Лечение на дому, контроль термометрии, вот рецепт на антибиотики.

– У нашей бабушки нет денег на антибиотики. И термометра дома нет. И дома тоже, – голос Ольги глухой, искусственный за слоями изоляции.

– Это не наши проблемы. – Я привычно тянусь руками к лицу и также привычно обрываю движение.

– Это наши проблемы, Маш. Мы же люди. – За всю смену я так и не запомнила лицо Ольги. Одни глаза за стеклом очков. Отдельно от лица они кажутся красивыми.

Я – существо разумное, прямоходящее. Хочу есть, спать и писать. И дышать. Бабулю мне было бы жалко, не будь мне так жалко себя. Душно, очень душно.

– Бабуля, слышали, что врач сказал? Вы амбулаторный пациент! Получите рецепт и отправляйтесь к себе на лавочку.

Старуха отмахивается от рецепта, стреляет сигарету у одного из космонавтов и ковыляет к выходу с больничной территории.

– Маш, я убью тебя! – в Ольге еще осталось немного сострадания. – Беги за ней и верни! В каком стационаре остались места?

– ЦРБ Дубовый. Давайте показания к госпитализации вам напишу. – Врач что-то быстро рисует в сопроводительном талоне и уходит в сторону очереди на «вдохнуть и не дышать».

Пока Оля вызванивает центр насчет свободных мест, я быстро направляюсь ко второму от моечной зоны окну. Внутри у персонала стационара, кажется, что-то вроде нелегальной курилки. Каждую смену здесь стоят космонавты в высоких бахилах, с торчащими из фильтров респираторов сигаретами. Мой уже ждет. Я прикладываю раскрытую ладонь к стеклу, маска с фильтром и сигарета без фильтра приветственно и важно кивают в ответ. Я ни разу не видела его лица. Общее телосложение указывало на то, что он – это действительно он, однако скафандр скрадывает даже очертания фигуры. Я прикладываю вторую ладонь к стеклу, он ободряюще поднимает палец вверх. Тушит сигарету об металл стационарного кислородного баллона и уходит в глубину красной зоны.

До ЦРБ ехать 40 минут. Окно приходится закрыть – бабулю знобит. Фонари на трассе сливаются в сплошную линию.

* * *

Добравшись до подстанции, я первым делом бегу к туалету.

4 часа в СИЗе и физиологические потребности. У туалета очередь.

– И кто там книжки читает?

– У Санька несварение.

– Немытым арбузом пациенты угостили?

– Реакция на антибиотики.

Санек переболел. Этажом выше из кабинета старшего фельдшера слышен характерный сухой кашель.

– И давно этот концерт продолжается?

– У нее пневмония. Вчера вызов на нее делали. А сегодня опять на работу пришла.

* * *

«Боль в