Таёжный, до востребования - Наталья Владимировна Елецкая

– Я понимаю.

– Вам придется выкроить время, очевидно, из своего личного, поскольку я, разумеется, не отменю ни ваш амбулаторный прием, ни часы в стационаре. Да, Зоя Евгеньевна, для вас это будет дополнительная нагрузка. Но тут многие врачи работают с такой нагрузкой. Кто-то посещает пациентов на дому, кто-то организует коллективный культурный досуг, кто-то выполняет функции наставника… Налить вам еще чаю?

– Нет, спасибо.

– Тогда можете идти. И помните о том, что я сказала: будьте снисходительны к пациентам, прощайте им недостатки, ведь никто из нас не идеален. Теперь, когда вы знаете, что вскоре ситуация начнет меняться к лучшему, вам будет легче проявлять себя тем врачом, к которому хочется прийти на повторный прием, которого не надо бояться. Обдумайте всё хорошенько, прежде чем сядете за составление плана. Только коллегам пока ничего не говорите. Представим им уже готовые тезисы.

Я вышла из кабинета словно в тумане. Кто тянул меня за язык и как теперь из этого выпутываться?..

Надо отдать Фаине Кузьминичне должное – она мастерски умела играть на слабостях подчиненных. Главврач решила использовать мою импульсивность во благо стационара, а заодно преподать мне хороший урок. Существовал лишь один способ выпутаться: написать заявление об уходе. Но об этом, разумеется, не могло быть и речи. А значит, я должна принять этот вызов.

Я совершенно не понимала, с чего начать, поскольку не имела опыта организации подобных проектов. Предстоящее испытание казалось тяжелым, запутанным и, в конечном итоге, провальным. От отчаяния хотелось плакать, от злости на саму себя – кричать.

Сев за стол в своем кабинете, я уставилась в одну точку и сидела так, должно быть, довольно долго, очнувшись, только когда заглянул пациент и спросил, можно ли ему уже войти. Я решила обдумать свое положение после работы, на спокойную голову, а пока попросила мужчину присесть и рассказать, что его беспокоит. С этой минуты я твердо решила проявлять к пациентам большую терпимость и доброжелательность; в конце концов, это было распоряжение главврача, пусть и завуалированное под добрый совет.

Покинув стационар, я не сразу отправилась в общежитие, а решила заглянуть на почту, чтобы узнать, не пришло ли письмо от Инги. Я написала ей три недели назад, и ответ уже должен был прийти. Я не ошиблась: в окне «До востребования» меня ждало письмо из Ленинграда.

Я села на скамейку и нетерпеливо вскрыла конверт.

«Дорогая Зоя!

Прости, что отвечаю с такой задержкой, но я получила твое письмо только сегодня (одиннадцатого августа) и сразу села писать ответ. Через три дня после твоего отъезда мне пришлось срочно вылететь с труппой на гастроли вместо заболевшей коллеги, вернулась я вчера вечером и не сразу заметила твое письмо, оно затерялось среди газет и журналов, которые мама все это время складывала на мой стол.

Я рада, что ты благополучно добралась и хорошо устроилась, но я как-то слабо верю, что тебе комфортно в общежитии. Хотя в любом случае ты не можешь сразу рассчитывать на отдельное жилье, так что выбирать не приходится. Желаю поскорее привыкнуть к новым условиям, особенно к погодным (у вас там, наверное, скоро выпадет или уже выпал снег?). В Ленинграде сеет противный мелкий дождь, но до снега, конечно, еще далеко. Ты спрашивала, как у меня с Мишей. У нас все хорошо, он встречал меня в аэропорту с охапкой георгинов, и намерения у него в отношении меня самые серьезные.

Кстати, тебя разыскивает Евгений Юрьевич. Он приезжал накануне моего отъезда, требовал сказать, куда ты подевалась, но я держалась как твоя тезка Космодемьянская. Он ушел расстроенный, попросил сообщить, если ты объявишься. Мама сказала, что, пока меня не было, он звонил несколько раз, так что в конце концов она потребовала оставить нас в покое. Боюсь, она, в своей обычной манере, не особо выбирала выражения, но, с другой стороны, только это и могло сработать. Во всяком случае, больше твой отец не звонил.

Вот, пожалуй, и все новости. Пиши, как ты живешь, как строишь отношения с коллегами, а главное – не встретила ли ты в таежной глуши новую любовь (помню-помню, ты клялась, что больше никаких мужчин, но ведь мы предполагаем, а бог судьба располагает!).

Остаюсь твоя лучшая подруга Инга (пока еще, ха-ха) Белозерова».

Письмо не обрадовало меня, а расстроило.

Я оказалась совершенно не готова к тому, что отец вновь возникнет в моей жизни. Да, я продолжала думать о том, как он со мной поступил (забыть об этом было невозможно), но смотрела теперь на ситуацию отстраненно, как бы со стороны, не позволяя воспоминаниям управлять эмоциями. Письмо Инги всколыхнуло недавнее прошлое, воскресило события, заставившие меня уехать.

Зачем он меня разыскивал? Между нами все было сказано, отношения выяснены, точки над «и» расставлены. Я надеялась, что Инга действительно не выдала мой новый адрес. Мне совершенно не хотелось, выйдя однажды утром из общежития, столкнуться с отцом – ситуация маловероятная, однако возможная.

Я шла домой по плохо освещенным улицам; письмо жгло ногу через сумку, болоньевую ткань плаща и твидовую юбку. Повинуясь порыву, я вынула его из сумки и выбросила в ближайшую урну. Мне сразу стало легче.

Врачи и медсестры вернулись с вечерней смены и готовили ужин. Я попыталась вспомнить, осталась ли в холодильнике макаронная запеканка с сыром, но мысли были заняты другим, да и есть особо не хотелось, поэтому я решила, что обойдусь чаем.

Периферическим зрением я заметила медсестру Риту, которая шла из кухни и держала варежками-прихватками дымящуюся кастрюльку. Я сама каждый день так же носила кастрюльку с кашей, супом или макаронами.

Я почти дошла до своей комнаты, как вдруг услышала душераздирающий крик – и тут же кинулась обратно.

На первом пролете лестницы толпились женщины, обступив подвывающую от боли Риту. Подавив неуместный возглас «Пропустите, я врач!» (тут ведь все были медработники), я протолкнулась сквозь плотное кольцо женщин и села перед Ритой на корточки.

Мне хватило пары секунд, чтобы понять, что произошло.

Оступившись и потеряв равновесие, Рита опрокинула на себя горячий суп, который вылился ей на грудь и живот. Пострадала и правая нога. На багрово-красной лодыжке стремительно зрел пузырь термического ожога второй степени.

– Помогите ее поднять.

Терапевт Светлана Юрьевна и медсестра Алла подняли Риту под мышки, но она, застонав, осела обратно.

– Пропустите! – послышался знакомый зычный голос. – Пропустите травматолога.

Бесцеремонно растолкав женщин, Денисов легко, словно пушинку, подхватил Риту на руки и понес наверх. На площадке второго этажа он