Письма с острова - Татьяна Борисовна Бонч-Осмоловская

Изъеденный древоточцами,

В море сползал ледник,

И молния била в камень,

Когда сгорала звезда.

Подобные каждая каждой,

Словно вырезанные по лекалу,

Они носили ароматные гладкие маски,

Плотно прилегавшие к телу,

Слой высыхал за сезон, становился сухой чешуей,

Сменяясь свежим каучуковым благоуханием,

Лаванда, гранат, сирень,

Мята, ваниль, виноград.

Своих тел они, кажется, немного стеснялись.

С годами чешуя делалась крепче,

Движения резче, ароматы слабее,

Пока они не замыкались внутри

Записками в полой бутылке,

Которые никто не прочтет.

Линии на песке чертят рельсы путей,

Полоски на спине антилопы,

Марсианский рассвет, контур виолончели,

Губительный вихрь, снежинки на рукаве.

Сладкие следы на песке змеятся туда,

Где обрывается небо,

Не стареют, не выцветают, не тают.

Письмо сорок четвертое

Пиршественный индюк, или Повесть о любви Гракулея и Лусисзвны

– Сегодня вторник, и я расскажу тебе одну историю, как ее рассказывают на востоке.

– А на севере? Там по-другому?

Девочка приподнялась на локте. Ее глаза загорелись оранжевым.

Мама подоткнула на малышке пуховое одеяло.

– Конечно, по-другому. Ты ведь помнишь северного поэта, который давал петь божество цапле, лотосу и оленю? Каждый пел по-своему. Цапля видела божество цаплей, лотос – лотосом, а олень – оленем. Так что слушай, как рассказывают на востоке, и засыпай.

– Но мы ведь знаем, – глаза девочки широко распахнулись, – что всякое божество – это лишь персонификация природных сил и социальных ролей. Восхваление божествественного субъекта призвано умилостивить силы, которые человек полагал безмерно выше собственных, во внешнем и во внутреннем мире.

От кожи девочки исходил аромат эвкалиптового меда, а под боком у нее дремал зверек с розовыми ушами.

– Сегодня мы не будем говорить о божественной сущности. Это история – о Гракулее, и рассказывают ее с незапамятных времен. Кто считает, первые записи этой сказки были выбиты на глиняных табличках за подписью леди Энхедуанны. В хранилище, где их разыскали, нашли множество обломков глиняных черепков, вперемешку – восхваления богини любви и войны, сказания о потопе и список невоспроизводимых ныне рецептов из вымерших зверей и исчезнувших плодов. Другие говорят, эти истории сочинила дама Фантасия из города Менефере, та, чьим вдохновением питался Гомер, хотя некоторые орнитологические описания последнего противоречат законам поэтического сложения, общественному договору и здравому смыслу. Поскольку оригинальные свитки из библиотеки Мемфиса пропали в пламени Константинопольского пожара, по сей день неизвестно, являются ли эти противоречия характерными особенностями древнего письма, повествующего о чуждых ныне ценностях и исчезнувших сущностях, или всего лишь позднейшими искажениями неграмотного переписчика, мешающего тарелки с таблетками, эму с имамами, а длительность с продолжительностью, уплывающего мыслью на запад и возвращающегося с востока. Таким образом не представляется возможным определить, где возникли истории о герое Гракулее и когда они были сочинены. В их совершенно правдивом изложении не найдешь ни йоты выдумки, ни капли вымысла, ни песчинки воображения и ни травинки лукавства, это бесконечный пустой космос небытия, в котором обитают невозможные неописуемые существа, шелестящие плавниками по скрижалям новостей. Исходя из широты распространенности и архитипичности изложения, некоторые предполагают, эти сказки возникли еще до сотворения Вселенной из разумного помысла и энергии взрыва, другие выдвигают гипотезу, что они зарождаются в настоящий момент заново в сознании искусственного разума, отозвавшегося на спонтанный запрос нейросети. Удивительной особенностью сказок является их мгновенное узнавание и мгновенное же забывание читателем, так что всякий слушающий понимает, что получает ответы на свои самые сокровенные вопросы, и тут же теряет их, чтобы выслушать в следующий раз в том же восторге откровения. Вот что я могу сказать тебе, дорогуша, предваряя историю Гракулея, который несмотря на низкое происхождение стяжал великую славу в землях человеческих, в пустынях, где обитают одни только змеи, в горах, доступных лишь хищным птицам, и в глубинах озер, ведомых только юрким пугливым существам вроде твоего Шшш. Эти существа столь пугливы, что ни одному человеку еще не удалось рассмотреть их вблизи, не говоря о том, чтобы изловить и изготовить чучело для похвальбы перед соплеменниками. Был он – теперь я говорю о Гракулее, а не о скрытном маленьком существе, необычайно хорош собой: прекрасен лицом, величав станом, ловок в каждом движении. И необыкновенно силен. В те давние времена, о которых до нас дошли только легенды, не было на земле существа могучее Гракулея. Где другие убегали – он стоял. Где другие отступали – он побеждал. Где другие останавливались – он летел.

– Если он так великолепен, отчего же его называют «низкого происхождения»?

– Потому что он родился в семье эму, и его матерью стала самая старая, серая и линялая эму племени. Ее лицо несло шрамы и выщербины, а ноги были морщинистыми и узловатыми, как кора столетнего фикуса. Ее перья казались столь редки, что сквозь них светилась розовым кожа. Вероятно, отец Гракулея был лучшей крови, сам он только и говорил о своем высокородном папаше, но подтверждений этим заявлениям не обнаружено. Мать так и не открыла тайну его рождения. Она не находила в том нужды. Эму считают детей по матери.

– Наверно, его отец был казуар. Или ягуар. Или…

– Никогда не пытайся разыскать казуара в темном лесу, моя дорогая. Или ягуара. Особенно если он там есть. Любой из них.

Пушистый зверек под боком у девочки встрепенулся и навострил острые ушки. Она обняла его, прижала к себе, и зверек успокоился и с довольным урчанием сложил уши и закрыл глаза.

– Что же до Гракулея, – продолжила мама, – сила его проявлялась с младенчества. Однажды, когда мать поднесла ребенка к груди, он с такой силой сжал ей сосок, что брызги молока разлетелись по небу и остались там сверкающей блестящей дорогой.

– Эму? Грудь? Сосок?

– Возможно, позднейшая вставка, объясняющая появление звезд на небе, – согласилась мама. – Хотя эму, насколько я их знаю, женщины достойные. Они не подбрасывают младенцев на чужой порог, но вскармливают сами до достижения разумного возраста. Так что в этой визуализации креационизма есть разумное звено. Но вернемся к Гракулею. Много историй рассказывают о нем. Едва мальчик возмужал до лет достаточных, чтобы покинуть родной очаг, он удрал из дома, пробрался в пещеру к отшельнику и похитил его единственную радость и пропитание – золотые семечки, которыми того снабжали благочестивые крестьяне. Отшельник, разумеется, поймал негодника – у входа в пещеру он держал хитроумную мышеловку,