Синдром неизвестности. Рассказы - Евгений Александрович Шкловский

вечеру стало чуть прохладней, однако в тесном номере все равно душно. Он опоражнивал уже вторую бутылку ледяного, прямо из холодильника пива, чувствовал приятную расслабленность и никого не ждал. Командировка близилась к концу, к тому же воскресенье, так что вряд ли он мог кому-то срочно понадобиться.

Но даже когда никого не ждешь, даже если ты в совершенно чужом городе и почти никого здесь не знаешь, все равно есть вероятность, что кто-то может появиться. Да хоть сосед из другого номера, метрдотель, уборщица, сантехник или бог знает кто еще. И комнаты могли перепутать, толкнуться не в свой номер. Да мало ли…

Слава дернулся на стук, хотя мог бы и не открывать: нет его, и все! Однако, подскакивая на одной ноге и натягивая впопыхах джинсы, он все-таки допрыгал до двери и, не спрашивая, кто там, отворил. В сумрачном коридоре этажа никого. Никто и не удалялся, не дождавшись.

Ну да, времени с момента стука прошло достаточно. Если бы Слава хотя бы откликнулся, хотя бы произнес сакральные слова: да-да, иду, одну минуту… Но он ведь не произнес, промолчал, ну и зачем визитеру ждать? Если его нет, то и нет, а если бы он был, то и открыл бы, а если не хотел никого принимать, то, значит, так.

А он не хотел?

В том-то и дело, что Слава в те минуты не мог бы точно определить, хотел или нет. С одной стороны, ему и так вполне комфортно: пиво холодное, телевизор с каким-то скучным сериалом, приятная расслабленность… Но с другой – нежданный гость или тем более гостья могли привнести какое-то разнообразие, тоже, не исключено, не лишенное приятности.

За дверью крылась неизвестность, в самом же Славе – неопределенность, последнее, можно сказать, и сыграло решающую роль. Слава заторопился, но поздновато: неизвестность так и осталась таковой, и теперь он мог только гадать, что еще несколько минут назад там за дверью его поджидало, какой сюрприз.

Если говорить о командировках, то Слава и любил их именно из-за возможности вот так, после того как все дела закончены, побыть в одиночестве, в отрыве от дома, офиса, всего привычного и, чего уж лукавить, поднадоевшего. Да и для душевного здоровья небесполезно – выпасть ненадолго из наезженной колеи, окунуться в другое течение жизни, позволить себе расслабиться в пределах разумного, не впадая, впрочем, в крайности. Не так, как некоторые, для кого командировка становилась обрушением всех устоев и скреп. Нет-нет, Слава ничего такого себе не позволял.

Ему нравилось, что никто не дергает, не стоит над душой, не делает замечаний и не достает просьбами и поручениями. Нравилось полностью принадлежать самому себе, делать что захочется – хоть просто слоняться по городу, хоть плевать в потолок, хоть бездумно пялиться в ящик и пить холодное пиво. Имеет же человек, в конце концов, право?

Еще ему нравилось, что в нирване, какой он предавался, отъехав в более или менее отдаленный город вроде Пензы, Орла или Ярославля, иногда приходили разные фантазии, ну, например, о яхте, на которой можно вольно бороздить океан, причаливая в разных портах, проводя время в разных городах, а потом ночуя в комфортно обустроенной каюте.

Где-то он прочитал, что именно так сделала некая то ли английская, то ли французская семья и что на прожитье ей вполне хватало совсем немного денег, причем сумма называлась не такая уж большая даже по их российским меркам. Все в конечном счете упиралось в яхту, но мечтать не запретить, а когда и не помечтать, как в командировке. Из чужого города, словно из другого измерения, своя жизнь, да и вообще жизнь смотрятся по-другому.

И все-таки любопытно, кто бы это мог быть. Слава мысленно перебрал всех, с кем пришлось пообщаться в эту командировку и кому бы он вдруг мог срочно понадобиться. Нет, вроде ни с кем ничего такого не завязалось, даже с Ларисой, бухгалтером местного филиала их фирмы, женщиной лет тридцати пяти, милой и обаятельной, на пальце левой руки узенькое золотое колечко. Раньше колечко было на правой руке, а что теперь на левой – это, конечно, могло способствовать зарождению каких-то неформальных отношений, тем более что уже давно знакомы.

Да, Лариса вполне могла бы заглянуть к нему на огонек, раз уж в ее жизни произошли какие-то серьезные перемены. Он, впрочем, ее ни о чем не расспрашивал, хотя один раз они вместе пообедали в кафе рядом с офисом. Лариса сама ему предложила, но и там больше говорили о работе, о сотрудниках, ну и немного вообще о жизни. Ларису интересовала ситуация в головном отделении фирмы, поскольку планировалось расширение и она, как давний и ценный сотрудник, могла рассчитывать на перевод туда, тем более что ее имя не раз всплывало в разговорах с руководством. Слава сам ей об этом как бы между прочим сообщил, хотя, может, и не следовало, а еще добавил, что был бы рад, если бы она работала рядом. Лариса прямо-таки расцвела, сразу похорошев, да и кому бы не по душе такая поддержка?

А если это и впрямь Лариса, размечтался Слава, если ей вдруг захотелось продолжить общение уже совсем в другой обстановке?

Он вспомнил зеленоватые, немного кошачьи глаза, волнистые, с завитками на концах, светлые волосы, длинную шею… И духи ее ему понравились, легкий такой, еле уловимый, но очень нежный аромат. Он и сейчас зашевелил ноздрями, принюхиваясь. Ну да, теперь ему представилась именно женщина, а не просто коллега. Как же он сразу не сообразил, не угадал, что это могла быть именно она, только теперь дошел поздним умом, и все, что могло произойти, увы, уже не состоится, во всяком случае в этот раз, да, скорее всего, и вообще. Обидно!

Некоторое время Слава так и сидел на кровати, пялясь в телевизор, но думая совершенно о другом. А думал он о том, что по дурости и нерасторопности упустил шанс, который мог бы скрасить последний командировочный день, оставив романтическое воспоминание. Что ни говори, а свидание с женщиной – это увлекательно. Это область неведомого и непредсказуемого, во всяком случае на первых порах, дальше же лучше не заглядывать, чтобы не растерять самых начальных, самых свежих и острых ощущений.

Он продолжал невольно прислушиваться к тому, что происходит за дверью, ко всяким шорохам: ну а вдруг? Вдруг не все еще закончено, вдруг тот, кто стучал, не окончательно ушел, а еще вернется, повторит попытку? Это почему-то в основном касалось именно Ларисы, хотя