Русский клуб - Владимир Дэс

Но имелась у него одна чисто русская привычка. Каждую субботу, в свой первый выходной, он отмечал так называемый «день водителя». Начинал с утра, где-то в гаражах с друзьями-корешами, а заканчивал, напиваясь до беспамятства в злачных местах. Но однажды такой «день водителя» закончился травмой, и он впервые за всё время работы в «Русском клубе» не вышел на смену.

Как всякий много и регулярно пьющий человек, Комаров просыпался с похмелья всегда тяжело, а просыпаться в таких случаях у себя дома тяжело вдвойне.

Серёга Комаров заранее знал, что и в эту субботу, кроме пожелания «Чтоб ты сдох!», ничего от любимой жены не получит.

Он открыл глаза.

Сделал глубокий выдох, стараясь не попасть на цветы. А то в прошлый раз они все дружно повяли, отчего тщательно спланированный подъём был нарушен метанием цветочных горшков в его бедную голову. Итак, что у нас сегодня? Жена, кажется, собирается в магазин. Глаза открыты. Выдох сделан, и цветы, кажется, целы.

Пора.

– Сонь, – позвал Комаров со слезою в голосе.

Это он пробует пробудить жалость.

Не сработало…

Теперь уже громко и бодро:

– А ты знаешь, Сонь, иду это я вчера домой, смотрю: у самого подъезда, на лавочке, бумажник лежит, толстый такой. – И замолчал.

Главное в нелёгком похмельном деле – вызвать жену на интерес, а потом уже и на разговор. Надо сказать, жена у Сергея страх какая любопытная, а тут ещё бумажник. И она затихла – значит, слушает.

– Так вот, Сонь, я смотрю: бумажник, такой толстый, кожаный, на лавочке лежит. – И опять замолчал. Оглянулся. Смотрит, а Соня уже стоит в дверях и, хотя на лице её недоверчивом безразличие, в глазах прямо полыхает вопрос: «Ну что там… что за бумажник? Может, с деньгами?»

Комаров, конечно, тут же ноги с дивана спустил, но вставать не стал: рискованно, дрожь в ногах, можно упасть.

– Представляешь, Сонь, беру я его, открываю, а он пустой.

Соня плюет и уходит, но через секунду возвращается с вопросом:

– Ну и где он?

– Кто? – делает глупое лицо Сергей.

– Бумажник.

– Какой?

– Который ты, паразит, вчера нашёл!

– А-а, этот, – тянет Комаров и начинает оглядываться по сторонам, как бы ища бумажник.

И видит вместо бумажника: по всей комнате разбросана его одежда, а сам он на голом диване в одних трусах.

Кто его раздевал и кто так художественно раскидал вещи по углам, он не помнил, как и не помнил, естественно, где лежит выдуманный им бумажник. Но раз Соня спросила про бумажник, значит, контакт есть, а остальное – дело техники.

Он развёл руками:

– Где-то здесь… Не могу вспомнить, сама понимаешь, голова болит, не работает. Вот если бы рюмочку, я бы сразу вспомнил, куда его вчера спрятал.

Соня оценивающе смотрит на своего мужа, прикидывая, насколько он соврал. Похоже, ей зачем-то понадобился этот бумажник. Они оба прекрасно знают, что и Сергей, и все его вещи были ещё вчера на самом пороге дома тщательно просеяны заботливыми Сониными руками на предмет изъятия всего мало-мальски ценного. Но Соня-то хорошо знает, что порой муж проявляет чудеса находчивости, если дело касается его заначки.

Минуту посомневавшись, она сдалась:

– Ты же знаешь, что дома ничего нет.

«Победа, – торжествует Сергей. – Теперь бы только не спугнуть».

– А ты сходи купи «маленькую», – и тут же, опережая её заведомо отрицательную реакцию на очень хорошее и разумное предложение, быстро добавил: – А я, чтобы зря не сидеть, полы намою и заодно бумажник поищу.

Соня, не успев ничего возразить на первое предложение и получив вдогонку второе, растерялась, но тут же собралась:

– Ну смотри, паразит, купить-то я куплю. Но если не найдёшь бумажник да ещё не намоешь полы, знаешь, что тебя ждёт?!

Комаров знал, как в их дружной семье карается обман слабого пола при весе этого самого «пола» в сто тридцать килограммов, но знал также сотни способов свести самый гнусный обман к недоразумению и недопониманию. Но полы всё же придётся мыть, тут никаким обманом зрения не отговоришься.

Соня, потоптавшись в прихожей, с шумом хлопнула дверью.

– Полная победа! – обрадовался Сергей. И прямо в трусах побрёл претворять в жизнь семейный утренний лозунг: «Кто не работает, тот не пьёт».

Взял ведро, налил в него воды, бросил туда тряпку и начал трудотерапию с большой комнаты. С целью экономии времени решил мыть только те места на полу, которые не закрыты половиками и ковром. При таком творческом подходе работы было совсем мало, но всё же ему было тяжело. Он решил опуститься на колени. Достал тряпку из ведра, сгрёб её в небольшую кучку и положил на открытое место на полу. Решил – пусть пол понемногу сам намокает.

Котёнок, сидя на подоконнике, с удивлением наблюдал за этими манипуляциями. Впрочем, кучка тут же расползлась. Комаров опять сгрудил тряпку и начал водить ею по мокрому полу, отодвигая ведро, постоянно попадавшееся на нелёгком пути.

Вот так, ползая и извиваясь, как червяк, между стульями и шкафами, он продвигался к чугунной батарее парового отопления. Пот заливал ему глаза, поэтому Сергей не заметил, что котёнок, давно перебравшись на диван, хищным взглядом наблюдает за трусами, болтающимися на тощем заду хозяина.

Большие, тёмные, сатиновые – словом, «семейные» трусы были плодом Сониной сообразительности. Она была твёрдо уверена, что ни одна дура, кроме неё самой, не ляжет в постель с идиотом в таких дурацких трусах. А поскольку муж с трусами был навечно одно целое, то хотя бы от Сониной ревности он был полностью застрахован при возвращении домой в любое время суток.

Но котёнок охотился не за трусами, а за белой узкой тряпочкой, болтающейся на них. Такие тряпочки пришивают к трусам на наших швейных фабриках, чтобы каждый их счастливый владелец мог запросто прочитать, кто, когда, в каких количествах, по какому ГОСТу и с чьего мудрого соизволения изготовил этот шедевр высокой моды.

И вот Сергей в очередной раз собрал в кучу непокорную тряпку и отодвинул ведро с водой. Он приближался к финишному этапу трудового подвига, а проще говоря, к батарее. Тут котёнок прыгнул, повинуясь охотничьему инстинкту. Прыгнул неожиданно, а Комаров, уже расслабившись, предвкушал скорое окончание своего титанического труда. Сергею показалось, будто в его зад безжалостно впились ногти Сони. Он привычно дёрнулся вперёд… и со всего маху врезался головой в чугунную батарею, оказавшуюся на линии его рывка. От этого мощного удара он потерял сознание и рухнул как подкошенный на пол.