Синдром разбитого сердца - Елена Михайловна Минкина-Тайчер

с пяти лет водила ребенка на фигурное катание, и какой идиот этот ребенок, что в третьем классе категорически перешел в хоккей! Но все-таки вспомнил «дорожку» и «волчок» и даже подпрыгнул пару раз, и незнакомая красавица кружилась в его объятиях, и падал снег, и огромная, полная луна просвечивала сквозь легкую поземку, словно включили еще один, самый волшебный и прекрасный, фонарь.

И ведь сколько раз слышал от деда, что нельзя смотреть на полную луну – очень плохая примета. Но где взять разум, чтобы научиться наконец слушать старших?

Мать Марианны настаивала на очень красивой и богатой свадьбе, обязательно в дорогом модном ресторане. (Не в пельменной же прикажете выдавать единственную дочь!) Родители молча кивали, с ужасом посматривая друг на друга, дед нагло хихикал, Андрей чувствовал себя полным идиотом, но не смел возражать, поскольку будущая теща Ольга Васильевна Гусева (Мадам Курицына, – радовался дед.) предлагала молодым поселиться в отдельной двухкомнатной квартире, унаследованной ею от покойной тетки. Без прописки, конечно, на правах арендаторов.

С первых недель совместной жизни Марианна принялась мечтать о переезде за границу.

– Ты уже на третьем курсе, еще два года – и врач! В нормальных странах врачи – уважаемые люди и очень много зарабатывают, почитай любую книжку! Можно купить небольшую квартиру в центре и к ней загородный дом. Что ты смеешься? Загородный дом в любое время необходим. Представляешь, мы выходим на заснеженное крыльцо, я накидываю легкую норковую шубку… Но можно и заранее подать документы – там доучишься, ты же умница и отличник! Еще два года этой грязи и тоски я не выдержу!

– Во-первых, не два года, а не меньше пяти или даже шести, не зарывайся! Без стажа и ординатуры никакой высокой зарплаты ждать не приходится. А во-вторых, куда именно ты собралась?

– А куда я могу собираться, кроме Израиля? В Германию твои не хотят, в Америке, я слышала, отпуска очень короткие и гражданство трудно получить. Слушай, а в Англию евреев не принимают?

– Евреев везде принимают, так же, как и индусов, например. Только нигде не оплатят обучение и проживание. И медицинскую страховку, как ни скучно об этом думать. А в Израиле оплатят, но там есть другая серьезная проблема.

– Какая?

– В Израиле трудно найти заснеженное крыльцо. И норковая шубка, боюсь, не пригодится, даже легкая.

Слава богу, дед не слышал их разговоров, иначе точно бы прокомментировал, что муж-еврей не роскошь, а средство передвижения.

Страшно признаться, но Андрей все чаще думал, что поторопился с женитьбой. Очарование знакомства, волшебное имя, снег, светлые пряди волос из-под шапочки, огромные голубые глаза – да, он как идиот принял этот букет за настоящую любовь. Тем более себя Андрей никогда не считал красивым: от мамы достались только глаза и ресницы, а в остальном – тот же рязанский парень. Однокурсники ахнули, когда он привел Марианну на институтский вечер. Сама она училась в новом, только в восемьдесят девятом году открытом Институте иностранных языков, увлекалась джазом, пела, рисовала. Все казалось прекрасным и изысканным: редкое имя, нежный низкий голос, несбыточныемечты, даже капризы и обиды по любому поводу – красавицам положено сердиться и плакать. Тем более отдельная квартира – кто мог мечтать!

Да, квартира… Теща Ольга Васильевна имела обыкновение заходить в любое время, отпирать дверь своим ключом, проверять холодильник (все-таки дед был прав: мадам Курицына и есть). Увидев занесенные дедом котлеты или пирог с капустой, высоко поднимала брови, но в целом была довольна, только ворчала из-за немытой посуды в раковине. Камень летел в огород Андрея, поскольку Марианна в принципе никогда не мыла посуду, чтобы не повредить красивый дорогой маникюр, но не стоило обращать внимание на такую ерунду. У них дома мужчины любили готовить еду – отец мастерски разделывал и запекал в духовке рыбу и птицу, дед специализировался на супах, поэтому Андрей запросто взял на себя кухню. Беда оказалось в другом. Он жил с красивой, любимой женщиной и чувствовал себя смертельно одиноким. О, одиночество, как твой характер крут… – написала когда-то мамина любимая Ахмадулина. Андрей сто раз это слышал и только теперь осознал.

Встать рано утром в полной темноте, чтобы не потревожить ее сна, хватануть бутерброд из позавчерашнего хлеба с сероватой докторской колбасой (сам виноват, что ничего другого не успел купить!), отсидеть две пары и еще три часа в клинике, стараясь сосредоточиться и запомнить симптомы и при этом не думать о еде, потом добежать под привычным питерским дождем до автобуса, отстоять очередь в продовольственном, добраться до дому в мокрых ботинках, выслушать обиды на скуку, обнять и утешить (только не забудь презерватив!), начистить картошки, поесть, наконец прочесть кошмарную новую главу по клинической педиатрии (никогда, никогда он не станет детским врачом!), вымыть посуду (теща!) и отползти спать в полной темноте, чтобы не потревожить ее сна.

Так хотелось просто пожаловаться, положить голову на теплые нежные колени, рассказать о клинических симптомах триады Фало или опухоли Вильсона (никогда, никогда он не станет детским врачом!), в выходные уехать в пригородный лес, походить босиком по влажной траве… Впрочем, выходных не наблюдалось вовсе, поскольку Андрея после долгих поисков и просьб взяли (только не сглазить!) работать на скорую. Не подумайте, что врачом – примитивным санитаром-носильщиком, но сколько можно брать деньги, заработанные отцом на стройке!

Теперь даже трудно вспомнить, как они все дотянули до окончания последнего курса. Но, по отзывам знакомых, намного лучше считалось приехать с готовым дипломом, а в Израиле сразу попасть на стаж. Если, конечно, сумеешь сдать шестичасовый письменный экзамен на получение лицензии.

Говорят, люди, пережившие концлагерь, предпочитают никогда не рассказывать о прошлом. Идиотское сравнение, но Андрей до сих пор предпочитает не вспоминать тот первый год в эмиграции. Экзамен, правда, он сдал с первого раза.

Квартира, арендованная заранее, которую маклер описывал как просторную четырехкомнатную с большим балконом и двумя отдельными ванными, оказалась похожей на сарай с огромной гостиной – на третьем этаже, без лифта, зато с ледяным каменным полом. В проходном, открытом во все стороны помещении располагались встроенная блеклая кухня, стиральная машина, обеденный стол, хлипкий диван с креслами и тумбочка под телевизор. Данное сооружение называлось издевательским словом салон, а прямо из салона открывались три двери в крохотные клетушки, якобы спальни, и одна – в совмещенный санузел. Правда, потом оказалось, что второй санузел прилагался к самой маленькой спальне, которая благодаря этому красиво называлась отделение для родителей. Они дружно вздохнули и решили обживать то, что есть, все равно общей суммы, полученной на съем, на другое жилье не