Поцелуй змеи - Сюэдун Чжан

Все это время Сяо Дин хмурила свое вытянутое тыковкой личико и, закусив нижнюю губу, расставляла перед ним горячие кушанья. Наконец, вручив ему палочки для еды, она сказала:

– Что же вы раньше не сказали, что собираетесь пойти в столовую? Я тут ждала вас полдня, пришлось дважды разогревать, безвкусное теперь все.

В женских обидах всегда есть привкус кокетства, однако Чжу Аньшэнь тотчас устыдился и принялся, заикаясь, оправдываться:

– Я… я тут… малость за… замотался, да и по… поздно уже, по… поэтому…

В ответ Сяо Дин тихонько фыркнула:

– Ну и что поэтому? Если сейчас же не приметесь за еду, будете в наказание чистить сковородку.

Бывает, даже наказание из женских уст звучит сладко, как мед. Поев, он решил проявить инициативу и пошел мыть сковородку, но Сяо Дин его остановила:

– Где это видано, чтобы наставник занимался такими делами? Отдыхайте, я сама управлюсь.

Женщины для него и впрямь были загадкой, ведь ему очень не хватало опыта в этой области. Он четко знал лишь одно – ему не стоит питать на их счет никаких иллюзий, такова уж его судьба.

Глядя, как сноровисто Сяо Дин управляется с делами, Чжу Аньшэнь чувствовал себя крайне неловко, поэтому то и дело извинялся. Сяо Дин, вытерев руки, собралась снять передник и завела руки за спину, чтобы развязать его, но не смогла справиться самостоятельно и обратилась к Чжу Аньшэню:

– Наставник, помогите-ка мне, я, кажется, случайно затянула узелок.

С этими словами она повернулась к нему спиной. Чжу Аньшэнь принялся смущенно орудовать руками, но, сделав несколько попыток, так и не смог справиться с узлом. Сяо Дин стала его укорять:

– Какие вы, мужчины, неумелые, даже узел развязать не можете.

Такие женские упреки могли кого угодно смутить, вчера Чжу Аньшэнь как нарочно постриг ногти, а завязки на переднике были совсем тонкими. В последнее время он особенно тщательно следил и за ногтями, и за волосами. Бормоча себе под нос что-то невнятное и опустив голову, он продолжил трудиться над узлом. Чжу Аньшэнь словно решал какую-то сложнейшую задачу по физике и, незаметно для себя, уперся лбом прямо в спину Сяо Дин, по которой, словно веточки плакучей ивы, струились длинные волосы. Когда Чжу Аньшэнь попытался отодвинуть их носом, впитавшие аромат еды и шампуня пряди защекотали его, и он, не в силах сдержаться, громко чихнул. Девушка, взвизгнув, обернулась, и молодые люди неожиданно оказались в объятиях друг друга.

Сяо Дин простодушно засмеялась, после чего освободилась от этого чертова передника, сняв его через голову как свитер. Пока ее руки были подняты вверх, Чжу Аньшэнь успел заметить открывшуюся тонкую талию и краешек черного соблазнительного лифчика под тонкой рубашкой. Возможно, из-за такого контраста оголенная часть ее тела показалась ему белоснежно-глянцевой, словно брюшко у карпа. За всю свою жизнь он впервые оказался в такой близи от противоположного пола и так ясно разглядел женское тело. Сердце Чжу Аньшэня вдруг часто забилось, и кровь бушующим потоком ударила ему в голову. Он неясно услышал, как из его горла вырвался сиплый хрип, и он, словно пружинный болванчик, у которого вдруг закончился завод, тупо замер, во все глаза уставившись на свою обольстительницу – точь-в-точь оголодавший перед богато накрытым столом. В следующую секунду он, словно коршун крылья, растопырил свои руки и, с силой обхватив девушку за талию, крепко-накрепко приник к ее груди своим лицом, глубоко вдыхая в себя ее чарующий аромат.

В этот миг в его голове крутилась лишь одна сцена, которую он изо дня в день наблюдал на зоостанции, – спаривание всякой разной скотины. Эта разнузданная, отвратительная глазу картина в один миг разожгла все его естество, и он почувствовал, что превратился в сгорающего от похоти быка, с ревом рвущегося из своего загона, чтобы наброситься на стоящую перед ним покладистую милую самочку, не обращая внимания на ее растерянность и негодование… Но женщины все-таки не коровы, у них есть и рассудок, и голова на плечах, а также право самостоятельно что-либо решать и выбирать. Это только коровы могут все стерпеть, но не женщины – эти не то что не станут терпеть, но еще и ответят активным сопротивлением. В тот же миг Сяо Дин пронзительно завизжала и беспощадно впилась своими острыми ноготками в перекошенное от вожделения лицо Чжу Аньшэня:

– Подлец! Хулиган! Урод! Ненавижу тебя!..

– Эй, Чжу Аньшэнь? – вдруг послышалось сквозь резкий скрип тормозов, и из окошка подъехавшей стального цвета «джетты» высунулась голова с лоснящейся лысиной. – Ха-ха, я тебя еще черт знает откуда заметил! Поехал за сигаретами, а мне навстречу твоя матушка, узнал от нее, что ты на Первое октября[20] вместе с невестой приехал домой.

Визг тормозов заставил Чжу Аньшэня мигом очнуться от своего наваждения, его окутал едкий запах перемешанного с пылью табачного дыма. Он прищурился, вглядываясь в лысую башку водителя, и у него появилось смутное ощущение, что этого человека он уже где-то видел.

Между тем лысый отворил дверцу машины и встал прямо перед ним.

– Ну что? Уже и старых знакомых не признаешь? – во все горло заорал мужик и изо всех сил хлопнул его огромной жирной ладонью по плечу, словно пытался вывести Чжу Аньшэня из глубокой спячки и вернуть память. – Едрит твою мать, да я же твой одноклассник, Фан Иньху. Черт возьми, провел несколько лет в городе и начисто забыл старых друзей!

Наконец Чжу Аньшэнь сделал над собой усилие и вспомнил стоявшего перед ним лысого мужика. Если ему не изменяла память, еще в годы учебы на голове этого малого то и дело появлялись покрытые коростой язвы, отчего волосы у него росли островками, словно его покусала собака. Позже для удобства он и вовсе обрился наголо. На уроках он или болтал с соседом по парте, или хулиганил. Больше всего он преуспел в метании записочек девчонкам, содержание которых иной раз было настолько скабрезным, что те старались держаться от него подальше. Возможно, из-за того, что одноклассники часто бросали на него косые, презрительные взгляды, ему со временем захотелось подружиться с Чжу Аньшэнем. Один урод от рождения, другой плешивый, они прекрасно подходили друг другу – как говорится, рыбак рыбака видит издалека. Разумеется, гораздо важнее было то, что Чжу Аньшэнь на тот момент был отличником, поэтому Фан Иньху стремился сблизиться с ним, чтобы тот давал ему списывать. Голова нынешнего Фан Иньху лоснилась, словно ее облили отборным воском, а на затылке змеились толстые складки. На его