Перед солнцем в пятницу - Альбина Гумерова

Ветер разметал снег и хорошенько утрамбовал его, будто заботливо постелил кому-то белоснежно-нежную постель. Зябко вжав голову в плечи, Костя скоро шел в сторону метро – почему-то вдруг захотелось ему провести вечер одному, и он был рад, что они с Айлен не успели обменяться телефонами.

В вагоне ему вспомнились ее бабские стихи про семейную кабалу. «Как же, не хочет она этого, все вы спите и видите!» – усмехнулся про себя Костя. Он набросил капюшон, опрокинул голову на спинку сиденья и закрыл глаза. Поезд, покачивая, баюкал.

Костя ночевал на своем объекте. Когда полы подсыхали, проще было не уезжать, не тратить время на дорогу. По договоренности с хозяевами он обычно привозил свой замызганный электрический чайник, пенку, спальный мешок и жил на объекте до самой его сдачи.

«Да нет, все к лучшему, – думал он, засыпая, – куда бы я привел ее? На этот спальник? Деве своей на диво… А если домой, то далеко и долго, и пока доедешь – уже перехочется… А к себе она и не пригласила бы», – он улыбнулся своим вполне здравым мыслям, но все равно ощущение… даже не досадного упущения, а какой-то почему-то немалой потери не оставляло его, мешая уснуть.

Костя заварил чаю покрепче, приоткрыл балкон и сел курить. «Ладно, если суждено, встретимся еще раз, на каком-нибудь фуршете», – твердо решил он. Дожевав с чаем последнее курабье, Костя вновь забрался в спальник. Кухня, где он расположился, была светла из-за дворового фонаря. Чтобы побыстрее сморил сон, Костя решил полистать ютуб. Взяв в руки телефон, он обнаружил кучу уведомлений. Из всех соцсетей, где он был зарегистрирован, ему пришло сообщение: «Ты забыл у меня свой паспорт».

2018

Эльбрус. Перезагрузка

1

В ноль часов пятнадцать минут я вошла в полутемный вагон поезда. Многие спали, традиционно пахло воблой, колбасой, человеческим телом. Похрапывали, сопели, тихо переговаривались. Мне досталось верхнее место возле туалета. Нижние соседи проснулись от моей возни, немолодой мужчина звонко причмокивал, пытаясь, видимо, извлечь кусочек пищи. Жена сделала ему замечание, он лишь огрызнулся в ответ и тяжело перевернулся с одного бока на другой.

Я сняла свой лыжный комбинезон, свернула его как подушку и уложила на багажную полку, рядом с треккинговыми палками. Туда же забросила свой огромный, почти с меня ростом, рюкзак, расстелила постель и мгновенно уснула.

Приснился отец. Тринадцать лет, как нет отца в живых. Видела его лицо крупным планом: тревожное, озабоченное, сосредоточенное. Отец был неспокоен, несчастен, но мне хотелось на него смотреть, он крайне редко снится мне…

– Галя, кофе три в одном купи! – и я проснулась.

– У нас «Нескафе» есть! – донеслось глуше.

– Я с молоком хочу! – и мужик смачно, до кишечного выворота, закашлялся.

«Курильщик со стажем», – подумала я.

Две головы: одна почти уже лысая, другая, когда-то выкрашенная в бордово-свекольный цвет, теперь серебрилась, серела сединой на макушке. Крошечный кусок колбасы, отскочив от губ, нырнул в межгрудье, в то самое ущелье, и никто этого не заметил.

Завтракали они громко, их булки крошились на стол и под стол. Помидоры, не желающие разрезаться тупым ножом, мялись и текли, и мужчина хлебным мякишем промокнул со стола жижу и отправил себе в рот. Чуть позже, когда уродливых красных ломтей осталось мало, супруги выяснили, что помидоры-то, оказывается, были немытые, муж и жена друг на друга понадеялись. Ужаснулись тому, что и огурцы, которые они ели вчера, и яблоки – все было немытое! Пожилая женщина принялась ругать мужа, что, дескать, она дала ему пакеты и велела намыть все как следует в дорогу, а он ей – не было такого! Перебранка длилась минут пять, в конце которой супруги решили, что опасно доедать оставшиеся три ломтя немытого помидора, и сунули их в битком набитый отходами пакет от постельного белья. Со стола убирать они не собирались – сразу после трапезы рухнули каждый на свою полку, мужчина развернул газету, а женщина… достала планшет, долго елозила пальцем по экрану и включила видео. Наушников у нее не было, потому мне пришлось прослушать передачи для домохозяек вроде «Давай поженимся» и «Пусть говорят». Я дважды попросила убавить громкость, но женщина этого не сделала и ничего мне не ответила, хотя я видела, что она слышала. Всем сердцем возненавидела противную старуху! Читать не получалось – слишком много беспросветной тупости на квадратный метр. Господи, я ведь лежу, пытаясь читать Новый завет, и проклинаю неугодную мне пожилую женщину. Прости, Господи, что не выношу подобные Твои творения, что ненавижу их и желаю зла, потому что они посмели не уважать меня!..

Невыносимо мне находиться в числе средних, донельзя простых, беспардонных! Как только меня задевают грубостью ли, резким словом, вместо того, чтоб простить, не заметить, я всем сердцем проклинаю человека. Молиться о здравии врагов своих? О, не помогает, не помогает, совершенно не совпадает! Шепчу одно, а сердце «сдохни, тварь» твердит, и, главное, легче, гораздо легче, чем от молитвы!

Новый завет положила под подушку и отвернулась к стене. На мое счастье, планшет вскоре разрядился. Некоторое время мы втроем ехали в тишине. Эти два недоразумения убаюкались монотонным качанием поезда, а я лежала с распахнутыми глазами. И зачем я взбунтовалась неуважению чужого человека? Да так глубоко, что теперь чувствую боль и опустошение? Сколько раз приказывала себе: позволь людям быть такими, какие они есть, этому миру позволь быть таким, сама будь собой и честно делай свое дело… Но неужели мы с ней, вот с этой вот, одинаково любимы Богом?! Гордыня, мать ее! Когда уже научусь, когда достигну, когда же сердце мое станет добрым, когда же смогу подставить вторую щеку или всю жизнь так и буду – «сдохни, тварь», а потом каяться, маяться, сожалеть… Успею ли я пожить на этом свете хорошим, добрым человеком?

Одно время я сторонилась людей, но «возлюби ближнего своего» не давало покоя, уж я порой так старалась возлюбить, что ненависть к несовершенству человека усиливалась, я очень тяготилась тем, что вынуждена находиться рядом. Тогда я придумала вот что: пыталась в человеке увидеть бога, кусочек бога, маленькую крупицу бога, ведь совсем без бога человек не бывает, и умудрялась ее, эту крупицу, находить (или придумать), и было легче выдержать