Суоми в огне - Ульяс Карлович Викстрем

работу, как в дверь снова постучали. В кабинет вошел заведующий хозяйством редакции. Остановившись у порога и растерянно глядя на главного редактора, он доложил, что у них кончается бумага, что рабочие сейчас катят в печатный цех последний рулон, и на складе пусто.

— Что же мы будем делать?

Хозяйственными делами Комула не любил заниматься: он чувствовал себя в них просто беспомощным. Есть же контора, которая должна заботиться об этом. Завхоз — человек предприимчивый, но, видимо, на сей раз и он ничего не смог сделать. К кому бы из торговцев он ни обратился, все как один отказываются продавать бумагу. Подписка на «Сосиалисти» возросла, увеличилась и продажа в розницу. Бумаги уходит много, да вот достать-то ее негде.

— Так что я не знаю, на чем будем печатать газету на будущей неделе.

— Чего же ты раньше не пришел? Мы успели бы завезти бумагу откуда-нибудь, — сказал Комула с упреком, набивая трубку над пепельницей. Он взял блокнот и быстро стал что-то записывать.

Конечно, это дело рук Арениуса. Своими выступлениями по поводу забастовки «Сосиалисти» окончательно вывела Арениуса из себя, и он решил теперь отомстить.

И способ выбрал неплохой — запретил продавать бумагу газете. Другие торговцы его боятся, так что никто из них, конечно, не даст ни одного килограмма бумаги.

«Вот еще пример, как капиталист забирает бразды правления в свои руки и пытается навязать другим свою волю. Хороший материал для статьи».

Завхоз стоял и молча ждал, пока Комула кончит писать.

— Да я говорил. И Юнтунену тоже сказал.

— Ну, а он что?

— Что он. Велел вам доложить.

Комула попытался найти выход из положения. Он заказал разговор с Хельсинки. Там у него был один знакомый кооператор, который тоже считал себя социалистом и имел весьма широкие связи. Когда он, этот толстяк Вяйне, хотел помочь, он мог сделать многое.

Но на этот раз Вяйне ответил, что ничего не может поделать, и даже начал упрекать Комулу:

— Вы сами во всем виноваты. Вы там в Турку из-за всяких пустяков обостряете положение, а обстановка и так уже накалена.

— А как же иначе?

— Иногда надо идти на компромиссы, стараться сдержать рабочих...

— Так ты не можешь помочь? — прервал его Комула.

— На сей раз нет...

— Не можешь или не хочешь?

— Мне, как управляющему кооперативным обществом, неудобно с точки зрения общих интересов. Я только нанес бы ущерб обществу, потому что... А на это я не имею права. Понимаешь?

— Что ж, нет так нет. Ничего не поделаешь. — Комула положил трубку и задумался. Затем, словно вдруг найдя выход, сказал уверенно: — Ну, это дело поправимое. Я сам все улажу.

Вечером в Рабочем доме состоялось большое собрание. Обсуждали тяжелое продовольственное положение, говорили о процветающей на этой почве спекуляции. Этот вопрос был подготовлен специальной комиссией, которая высказала свои соображения. Вывод был такой — надо требовать соблюдения установленных цен.

Зал был полон пароду. Особенно много пришло женщин. К. своему удивлению, Аукусти увидел и Энокки. Тот стоял у стены и, вытягивая и без того длинную шею, с любопытством озирался вокруг. На собрание его послал Маркканен: «Иди послушай, о чем там будут говорить, не скажут ли чего-нибудь о нашем магазине».

Затронули вопрос и о бумаге. Комула выступил и сказал, что рабочие должны встать на защиту газеты, ведь никакая борьба не может быть успешной, если рабочие останутся без своего печатного органа.

Все понимали, как сейчас нужна и важна газета. Выступали горячо, заинтересованно.

Карпакко призывал не церемониться.

— У буржуев есть свои газеты, и у нас должна быть своя. «Сосиалисти» — наша газета, и она должна выходить. А если нет иного выхода, мы пойдем и возьмем бумагу силой. Тогда они узнают...

— Верно! — сказал кто-то в зале.

— С господами иначе нельзя... Надо взять их за грудки, хорошо потрясти, чтобы они поняли...

Карпакко начал повторяться. Юкка уже подавал ему знаки: кончай, мол. Наконец Аукусти заметил:

— Ну вот, у меня все...

Он сконфуженно взглянул на президиум и стал пробираться к своему месту у дверей.

Разговор о газете особенно взволновал Висанена-отца. Если случалось, что «Сосиалисти» по какой-то причине приходила с опозданием в его хибарку на Корппола-горе, он себе места не находил.

— Буржуи хотят задушить нашу газету и заставить нас читать свою «Ууси Аура», — сказал он. — Они знают, что нам, рабочим, нужна и пища духовная. Мы ведь тоже должны знать, что делается на белом свете. Поэтому бумага должна найтись! Мы должны найти.

На собрании была принята резолюция, которую решили довести до сведения Арениуса. Комула сам пошел к нему. Арениус не торопился принять редактора; пусть подождет в передней... Прошло добрых полчаса, прежде чем дверь наконец отворилась и коммерции советник пригласил Комулу в кабинет. Не без ехидства он извинился, что господину редактору пришлось долго ждать.

Арениус догадывался, что привело к нему редактора «Сосиалисти».

— Я почти наверняка знаю, по какому делу вы пришли, — усмехнулся он, раскуривая сигару.

Комула протянул ему резолюцию собрания.

Даже не взглянув, Арениус отложил ее в сторону.

— Если вы пришли просить бумагу, то напрасно.

— Не просить, а требовать.

— Ого! Вот как! — глаза Арениуса стали круглыми.

— Поскольку бумага есть, то...

— Бумага-то есть. Но идет она теперь на другие цели.

— Не следует перегибать палку. Если вы думаете оставить рабочих без духовной пищи...

— Нет, не без пищи. Без той духовной отравы, которую вы им подсовываете... Да, именно отравы! Настало время покончить с этим.

Внутренне Арениус был рад тому, как складывались обстоятельства, но невозмутимость, спокойствие и уверенность Комулы начали бесить его.

— Пусть читают «Ууси Аура»! — выкрикнул Арениус.

Комула усмехнулся. Значит, статьи «Сосиалисти» били не в бровь, а в глаз, если даже этот вышел из себя. Видно, задело.

Коммерции советник заметил его усмешку и взял себя в руки. Комула поднялся с кресла:

— Я не хотел бы переходить на личности, но, видимо, вынужден буду пойти на крайние меры, прибегнуть к своего рода контрманевру.

В комнате на некоторое время воцарилась тишина. Только степные часы размеренно тикали.

— Дело касается ваших миллионов. На один номер у нас хватит бумаги, и подписчики получат этот номер газеты. В нем они прочитают рассказ, разоблачающий гнусное преступление, которое один человек совершит двадцать два года тому назад, а именно 19 января