ЧП районного масштаба - Юрий Михайлович Поляков

13

Молодежное кафе «Черемуха», при котором два года назад открылась дискотека, занимало нижний этаж хорошо отремонтированного старого дома и сияло на всю улицу витражными окнами. Дискотека была первой крупной акцией Шумилина в Краснопролетарском районе. «Хотим дискотеку!» — заявили комсомольцы на отчетно-выборной конференции. «Сделаем!» — самонадеянно пообещал неопытный первый секретарь и потом не раз жалел.

Оказалось, на словах все за правильную организацию досуга молодежи, но попробуй выбить деньги, получить и отремонтировать помещение, купить аппаратуру. Самое трудное заключалось в том, что никто не отказывался помочь, понимая важность райкомовского начинания, но в этом доброжелательном равнодушии дело вязло, как грузовик в трясине. А тягач на весь районный комсомол один — первый секретарь.

Шумилин постоянно «напрягал» Ковалевского, теребил горком, сам ездил в область выпрашивать на никому не известном заводике мраморную плитку для облицовки, организовывал субботники и воскресники, выбивал в торге хорошую электронику, на общественных началах приглашал знаменитых дизайнеров, а про то, как добыл стекло для зеркального потолка, можно написать фантастический роман с авантюрным сюжетом! Наконец почти через два года после обещания первый секретарь обыкновенными канцелярскими ножницами разрезал алую ленточку, произнес речь, а вечером посмотрел себя по телевизору в городских новостях и убедился, что людям свойственно переоценивать собственную внешность.

Еще несколько недель он вздрагивал при слове «дискотека», но потом новое стихийное бедствие обрушилось на него: начали расширять районный музей истории комсомола и пионерии. О том, что дискотека живет и трудится на благо молодежи, Шумилин помнил: отдел пропаганды принимал участие в подготовке тематических программ, билеты распространялись через комитеты комсомола, в дискотеке дежурили дружинники. Иногда райком на один вечер абонировал всю «Черемуху» и устраивал аппаратные торжества, скажем, по поводу успешного проведения отчетно-выборной конференции. И тогда, привычно встав во главе стола, словно ведя очередное совещание, краснопролетарский руководитель давал краткий застольный очерк достигнутого, высвечивал перспективу и провозглашал здравицу в честь славной районной комсомолии. Затем, как на хорошем собрании, ораторы сменяли один другого; без вдумчивого, исполненного заботой об общем деле тоста краснопролетарцы бражничать не умели. А потом, охваченные хоровым восторгом, они запевали любимых «Добровольцев» — в собственном, районном варианте:

Комсомольцы, пролетарцы —

Мы сильны нашей верною дружбой…

Заглядывал Шумилин в дискотеку и для проверок, про которые заранее откуда-то все знали, но до разговора с инспектором первому секретарю как-то не приходило в голову явиться в «Черемуху» обычным посетителем и насладиться плодами своих же трудов: во-первых, времени постоянно не хватало, а во-вторых, и возраст вроде бы уже недискотечный.

…Возле дискотеки стояла длинная очередь безбилетников — человек сорок. У последних двадцати шансов сегодня попасть в кафе не было, но уж лучше, считали они, провести свободное время в дружественной очереди, чем нигде. Юноши выглядели по-разному, кое-кто напялил свитерок с форменными школьными брюками, зато девушки, как одна, были модно, даже дорого одеты — и Шумилин, вспомнив свою Лизку, вздохнул, предвидя грядущие расходы.

— А как мы пройдем? — простодушно поинтересовалась Таня. — У вас билеты есть?

— Решим в рабочем порядке! — неожиданно для себя ответил он. — Сапожник всегда без сапог…

Билетов, разумеется, у него не было. Направляясь сюда, первый секретарь рассчитывал на служебное удостоверение и на то, что многие дружинники знают его в лицо, но сквозь такую толпу, да еще вместе с дамой продираться как-то неудобно, несолидно, что ли. В конце концов ты всего лишь первый секретарь, а не инвалид, и права проходить без очереди не имеешь. Шумилин остановился в стороне от входа и принялся соображать: можно, пожалуй, позвонить в дискотеку и вызвать на улицу кого-нибудь из дружинников, но номер телефона вместе с записной книжкой остался на работе… Еще можно… Тем временем вертлявый парень в застиранном добела джинсовом костюме несколько раз изучающе прошел мимо, затем приблизился вплотную и спросил напрямик:

— Билеты нужны?

— Нужны! — ответила Таня, с улыбкой посмотрев на своего задумавшегося кавалера.

— Пять.

— За два билета?

— Штука.

— Вы что, обалдели? — возмутился в ней врач-терапевт, получающий сто тридцать рублей в месяц.

— Как хотите, — пожал спекулянт плечами и повернулся на мушкетерских каблуках.

— Погоди-ка, — остановил его Шумилин, полез за бумажником и вынул новенькую, будто бы пахнущую типографской краской десятку. — Не обрежься!

Парень хмыкнул и, взяв деньги, передал два пригласительных билета; рядом с ценой «один рубль» стояла отчетливая печать Краснопролетарского РК ВЛКСМ.

— Так сапожник и без штанов остаться может! — задумчиво проговорила Таня.

Показывая билеты, они постепенно протолкались к входу, попросили посторониться прилипшую к стеклянным дверям пару и, помахав в воздухе картонками, привлекли внимание дежурившего за дверью незнакомого (видно, из нового набора) оперотрядника. Дружинник взял билеты, внимательно осмотрел, чуть ли не понюхал и — тоже мне, сыщик! — спросил как бы невзначай:

— Вы в какой организации покупали?

— Ни в какой, — просто ответил первый секретарь. — Мы здесь, около входа по пятерке штука взяли…

— Что? Я сейчас! Стойте здесь… — выпалил оперотрядник и метнулся к пустому гардеробу, где, облокотившись на барьер, мирно беседовали Иван Локтюков и широкобородый, с купеческим пробором гардеробщик, рассказывавший, наверное, о своем участии в Брусиловском прорыве.

— Николай Петрович? — удивился заведующий оборонно-спортивным отделом и руководитель районного оперативного отряда. — Проверяешь? А разве сегодня…

— Нет, я отдыхаю. А ты?

— Проверяю.

— Вот так, да? Молодец. Значит, Мансуров с тобой тоже о спекулянтах беседовал.

— Беседовал.

— Ну, тогда с тебя червонец… нет, восемь рублей. В зарплату отдашь…

Выяснив приметы добровольного распространителя билетов, дружинники высыпали на улицу и скоро вернулись ни с чем. А Шумилин тем временем повел Таню в зал, где оглушительно пульсировала музыка и в такт ей мерцал свет: на мгновение вспыхнув, он выхватывал фигуры танцующих из темноты, и от этого их движения казались фантастически резкими. Диск-жокей что-то выкрикивал в микрофон, и прыгающая толпа отзывалась восторженными возгласами.

Перед танцевальным залом располагался бар, а перед баром — столики. На стульях висели и лежали курточки, сумки, полиэтиленовые пакеты — так что сесть было некуда. Наконец они высмотрели столик, одной стороной приставленный к стене: на двух стульях из трех ничего не висело и не лежало. Усевшись, Таня попыталась сначала пристроить гвоздики в пустой стаканчик для салфеток, но потом просто положила цветы возле стены.

Музыка оборвалась, и столики стали заполняться. На экране вспыхнули и начали сменяться один за другим ослепительные слайды, на них рекламно улыбались суперзвезды мировой эстрады, а диск-жокей, захлебываясь, рассказывал о заблиставших недавно новых светилах музыкальной вселенной. С таким же восторгом, наверное, в тридцатые годы чумазые парни рапортовали о том, что ими установлен новый мировой рекорд