#Мы никогда не знаем… - Ирина Борисовна Оганова

– Да надо бы. Вот прямо сейчас отсюда – в самый раз. Здесь страшно, и домой возвращаться боюсь. Будет лицо мамино перед глазами стоять. Правда, она хорошо выглядела? Только похудела очень. Что она думала в последние часы, минуты, когда уходила? Сонь?

– Лен, она была счастлива, что ты была рядом с ней. Мне иногда кажется, что уходящим ещё страшней, чем нам. Мы-то считаем, что нам туда как до Луны. Да и вообще стараемся не думать об этом. А они одной ногой уже на пороге. И что их там ждёт? Может, действительно, жизнь лучшая?

– Сонь, отстань, и так не знаю, как быстро всё уляжется. Заботы были, надежда на чудо. Вернусь, как нахлынет. К врачу схожу, пусть таблетки выпишет. У нас там с этим делом всё правильно. Мы, русские, эмоциональней горе переносим, столько трагизма вокруг создаём. Они другие, рациональней что ли. Ну болел. Ну безысходность. А мы страдаем невыносимо, все до последнего верим, что ошибка произошла, не может быть так, и сейчас что-то изменится. Когда мать умирала, я ведь так уверена была: вмешаются все высшие силы и сохранят маме жизнь. Она ведь так нужна мне была!

Договорились заехать к Лениной родне по дороге в аэропорт, благо рейс дневной, времени вагон, да и по пути. Они долго плутали, не могли найти улицу Народного Ополчения, а потом и дом под нужным номером с дробью. Как растворился!… Все номера есть, а этого нет, будто спрятался. В итоге нашли облезлую пятиэтажку, коих в округе было множество, построенных ещё при Хрущёве с определённой целью…

Когда-то сюда селили приличных людей, решая благородную задачу расселения коммуналок. Все были счастливы галопом валить из комнатёнки, в которой приходилось жить всей семьёй, с общей кухней на много столов да с длинными коридорами, по которым каталась малышня на трехколёсных велосипедах, и одной ржавой ванной, в которую вечно выстраивалась очередь жильцов – все с полотенцем на плече и зубной щёткой в кулаке.

Хрущёвки были ещё тем дерьмом, но кто брал это в голову, когда тебе предлагали квартиру с тремя, а то и четырьмя комнатами, и не беда, что крошечными, как кельи, и санузел метр на метр, и прихожая с пятачок, и с потолками, которые грозно нависали над головой – явно излишне заниженные из соображений экономии. Построить таких прямоугольников без лифта требовалось много, а времени правительство дало мало, вот и придумал изобретательный архитектор, как решить непростую задачу питерских коммуналок.

Дом, состряпанный из каких-то бетонных плит и залатанный шпаклёвкой, производил странное впечатление. Особенно удручающе смотрелись окна на низком первом, замурованные металлическими решётками.

– Ты что, не была здесь ни разу? Что такая морда удивлённая?

Лена медленно вышла из машины и пошла к парадной. Она несколько раз оборачивалась, словно искала поддержки, с трудом открыла тугую просевшую дверь и исчезла в тёмном проёме. Она долго не выходила, и Соня с тревогой поглядывала на дверь.

Может, подняться? Так и на самолёт опоздаем. Блин, этаж пятый, а квартира какая?

Она вышла из машины. С неба валили огромные хлопья снега. От полного безветрия снежинки-переростки медленно парили и ровным слоем ложились на асфальт.

Красиво! Вот и потеплело немного, как повалил. Может, ещё и рейс отменят, вон как быстро всё заметает. Да где же она?

Соня подошла к парадной и толкнула неподатливую дверь. Навстречу вывалилась Ленка с мокрыми от слёз глазами.

– Ты чего так долго? Я уже с ума начала сходить! Время посмотри, сколько. Опоздаем же!

– Ничего, успеем! Не нагнетай. Сонь, они в такой нищете живут, я и представить не могла. Всё-таки сестра матери. А с виду никогда и не сказала бы. Они редко общались, так… по особым случаям. Я никогда и не спрашивала, что между ними, но близкими никогда не были. Вроде сёстры родные, что делить? Сегодня всю правду узнала. Отец мой, ещё когда они молодые были, за ней ухаживал. Встречались, и он был её первый мужик. Любила она его очень. Год, наверно, вместе были, она в дом его привела, типа представить. Он маму мою увидел и влюбился. Предложение сделал. Мама не отказала, наверно, тоже зависла на нём. Сестра ни с чем осталась. Говорит, переживала страшно, чуть ли не вены резала. Они долгое время вообще не общались. Потом она замуж вышла и сына родила. Муженёк её тоже бросил и оставил с маленьким ребёнком на руках, и ей всё самой тянуть приходилось. Позже стали как-то общаться, но от маминой помощи отказывалась, ни копейки не брала. Сейчас совсем слабая, сердце замучило, и Антон выпить не дурак, и наркотики бывают. Работать не хочет, из художественного училища попёрли за прогулы и неуспеваемость. Дома малюет потихоньку, когда под кайфом. Мне его картины понравились, странные немного, но что-то в них есть. Может, и талант какой пропадает. Он с виду симпатичный паренёк, тихий. Глаза, правда, бегают, как у сумасшедшего, и не знает, куда руки деть. Я им денег немного оставила. Вот как так? У одного человека столько бед… Мать тоже не шибко с отцом счастлива была, это только с виду казалось, что в доме царит счастье и благополучие. Жили мы, конечно, на широкую ногу, но чего-то настоящего не было, как пьесу в театре разыгрывали. Может, это за сестру такое наказание? Мать, видно, страдала, вину чувствовала. Да кто сейчас разберёт, кто прав, кто виноват? Мама добрая была, влюбилась по-настоящему. Молодая! Откуда ей знать, что если так мужик поступает, не жди с ним счастливой жизни? Вот и шлялся все время. Мать по полночи не спала, у окна стояла, ждала. Придёт – ни слова ему, суетится, как курица: может, голодный, может, уставший, может, какие проблемы на работе?! Тьфу, противно вспоминать! Я это только начала понимать лет в 15. Очень обидно за маму было. Правда, отец никогда и слова ей грубого не сказал. Что говорить, если она такая покладистая и покорная! Я краем уха слышала, что, вроде, сын у него даже внебрачный имелся. Он бы маму давно бросил, если бы не работа. Тогда партийцам развестись – что смертный приговор подписать. Блудить блуди, а семья – крепкая ячейка социалистического общества, даже думать не смей, коли партработник, не то быстро партбилет на стол попросят!.. Умирает человек, и столько тайн раскрывается. Лучше бы при жизни все точки над i поставили и ничего не скрывали, в частности от детей.