#Мы никогда не знаем… - Ирина Борисовна Оганова

Автик примчался по первому зову и подвинул немного в цене несговорчивую старушку. Перед его любезными кавказскими доводами устоять было невозможно даже ей.

Отметить пошли в грузинский.

Автандил долго мялся, ёрзал на стуле, а потом выпалил:

– У меня есть женщина.

Соня удивлённо уставилась на него, чуть не прикусив язык. Никогда не могла представить, что такое возможно.

– Ну? И что дальше?

– Просто надоело! Я давно понял, что у тебя кто-то есть… Наталья Сергеевна странно вела себя, и то, что задерживаешься в Америке, и встречать не надо. Я честно ждал, что ты сама объявишься, долго ждал. Потом случайно познакомился… Ну, в общем, она беременная. Мама всё знает. Хоть и не одобряет и считает, что из меня опять дурака последнего делают, но против ничего не имеет. Говорит, всё лучше, чем ты.

Он то ли заплакал, то ли рассмеялся. Соне стало не по себе.

Это что? Я ревную. Ни себе, ни людям.

– Любишь её?

– Нет, наверно. Я тебя любил и люблю, и всегда рядом буду, когда позовёшь. Татьяну не брошу. Как в таком положении бросить? Она хорошая, ты не думай… Детей очень хочу. Вроде мальчик будет, говорят.

Автандил улыбнулся счастьем. Она таким спокойным и неприставучим никогда его и не видела. «Вот я дура! – подумала Соня и застучала пальцами по столу. – Сейчас точно глаз дёргаться начнёт. Нервы ни к чёрту!»

Он улетел в тот же день последним рейсом. Долго у Сони на кухне сидел. С Лизкой поиграл, и Наташа была рада его видеть. Кружек шесть чая выпил, волновался как-то.

Хороший он парень. Ещё завидовать этой Татьяне буду!

Забывать Виктора оказалось делом непростым. Она пыталась, как могла. Во-первых, надо вычеркнуть все воспоминания: как он выглядел, как смотрел, как прикасался, как ел, как спал. «Выжечь калёным железом!» – убеждала Соня своё упрямое подсознание.

Она была убеждена, ничего подобного в её жизни больше никогда не произойдёт. И даже не потому, что не способна больше любить. Всё до простого просто – встретить второго Вики, скорее всего, ей никогда не удастся.

Она часто думала: ну что же в нём такого, что так взбудоражило? Внешность? Да! Что ещё?

Это не поддавалось никакому объяснению – ей было просто хорошо с ним, и это «хорошо» не требовало никаких умозаключений.

Об Автандиле она не жалела, забот и так хватало: новая квартира, поиски жилья на съём, где-то же надо жить во время ремонта. Мама настойчиво звала к себе, Соня даже в голове это не держала. Сто лет с мамой не жила. Да и Наталью куда?

В новой квартире решила всё сделать мило, но незатейливо, с претензией на евроремонт, как называли слегка улучшенные условия и технологии.

В съёмной прожили недолго, чуть больше полугода. Ремонт изрядно вымотал и прилично разорил. Соня испытывала невероятное чувство гордости.

Сама, всё сама!

Наталья Сергеевна неотступно следовала за ними. Дворницкие давно расформировали, и Наташу, отжившую и отслужившую там немало лет, попросили на выход. Правда, дали комнатёнку в Красном Селе в страшно запущенном, покосившемся от времени доме. Она даже не стала туда переезжать, отправив на новое место обитания свою родственницу – со всем ненужным скарбом и с полной уверенностью, что, пока жива, никогда там не появится, ну если только родню навестить?

Авто всё так же предлагал провести лето в Пицунде. Предложение было заманчивым – обещал квартиру снять или в пансионат заселить. Соня не стала этого делать. У него жена, сын подрастает. Лезть в их отношения не хотелось, одной Динки на всю жизнь хватило. На правах друга он устраивал её гораздо больше, но он же лезть начнёт! Зациклен был на Соньке по этой части.

В личной жизни ничего не происходило. Пару раз пыталась забыться с одним, лет на пять моложе. Симпатичный, и бабки какие-то водились. Так… В кабаке посидеть да переспать, в остальном, видно, ненадёжный, вечно по сторонам мордой вертел, и не великой щедрости паренёк.

Аня часто приезжала в Москву. Отношения с Венькой не улучшались. Да и с каких дел?! Он как-то отдалялся, Анюта нервничала, терялась в догадках. Все поговаривали, что завёл шашни с секретаршей из их же офиса. Скорее всего, сам и пристроил её к себе на работу! А что? Далеко ходить не надо, под боком. Девка симпатичная, молодая, здоровенная кобылица, без особых потребностей. И в Вене души не чаяла. Видно, бабам такой типаж по душе – вечного малыша с кудряшками, которому сопли подтирать надо и по головке гладить. Говорят, тряслась над ним, вечно таскала котлеты домашние да бутики на работу. Вот так! Все знали или догадывались, кроме Ани. «Точно у неё глаза на заднице!» – злилась Соня.

Так хотелось всё рассказать! Потом понимала, что только в дураках останется – Веня своей лапши на уши навешает, и этим дело закончится.

Ленка грозилась приехать в Питер и всё время откладывала поездку, мама и так к ней постоянно моталась. По осени, когда Лизка пошла в первый класс, неожиданно приехала и надолго. У Ленкиной мамы обнаружили онкологию, прилично запущенную. Как-то по ней было не заметно, правда, часто жаловалась на боли в спине, сильные, встать с постели порой не могла. Врачи давали ей месяца три, не больше, а она полгода протянула.

Встречались редко, Соня сама заезжала к ним… Смотреть на всё было страшно, хочешь не хочешь сразу на себя переводишь, на близких. Врачи настоятельно убеждали отдать мать в больницу:

– Она вас скоро и узнавать не сможет. Кроме обезболивающего да ухода ничего не надо больше. Что вы себя так изводите?! И палата отдельная будет, и уход подобающий. На платное отделение положим – всё по высшему разряду, не за спасибо же работаем!

Интересно, а как они за спасибо работают? Да ладно! Ерунда какая-то. Врач и в Африке врач. Туда говнюки редко идут. А то, что денег хотят за свою работу, так кто их не хочет.

Ленка категорически отказалась от больницы, и не потому что не доверяла – любила она мать от начала и до конца, и в таком положении никому доверить её не могла.

На похороны народу пришло совсем немного, в основном Ленкины подружки. Многих Соня знала, некоторых видела впервые.

– Да из детства! Сама некоторых,