Живое свидетельство - Алан Ислер

— Нет, ты представляешь? Мы в нашем книжном клубе только что закончили обсуждать твой роман «К дому Венди». Ох, как бы ты нам пригодился! Книга-то непростая. Многие сказали: Гегель. Я сказала: Фуко.

— Ой, как обидно! — ответил я. — Я бы с удовольствием пришел.

— Я прочитала все твои книги, — сказала она, — кроме последней. Подожду, когда выйдет в мягкой обложке, хорошо? Ты, наверное, не согласишься их мне подписать — ну, те, которые у меня есть.

— Почему же, я с радостью, — ответил я, сделав вид, что мне приятно такое внимание. — Ты завтра как, занята? Я бы хотел пригласить тебя на ланч.

Она не только была свободна, но сказала, что не придет — на крыльях прилетит.

Я объяснил, где остановился.

— Там очень неплохо кормят, — сказал я, что было чистой правдой. — В час тебя устроит?

Хоуп я не видел тридцать с лишним лет. Было бы не очень галантно отметить, что столь длинная череда годов оставила свой след. Разумеется, оставила. И на мне тоже. Хоуп ни слова не сказала ни про мою поредевшую и поседевшую шевелюру, ни про брюшко. Честно говоря, она выглядела лучше, чем в молодости, гораздо лучше. Начать с того, что она стала стройной — не как дама, которая посидела на диете и теперь ждет, когда снова располнеет, и в новом весе чувствует себя непривычно и неуютно. И вообще, для женщины за шестьдесят она выглядела очень привлекательно, была прекрасно одета — на манер француженок, которые, считается, обладают исключительным правом уметь себя преподносить. Было удовольствием сидеть напротив нее.

К тому же в пластиковом пакете с рекламой аэропорта Бен-Гурион она принесла мои книги.

Я сказал, что очень рад встретиться с ней снова, но — буду до конца честен — у меня были и тайные мотивы.

— Это ничего, — бодро ответила она.

Мне нужно связаться со Стэном, объяснил я, но это не для меня самого, а для Сирила Энтуисла. Стэн пишет биографию Энтуисла (Хоуп улыбнулась, дав понять, что она в курсе), и Энтуисл, естественно, беспокоится о состоянии тела и души Стэна. Нам известно, что Стэн сейчас у своего брата Джерома в Коннектикуте, но у нас нет ни адреса, ни номера телефона. Может ли Хоуп помочь?

— Вот бедняга! — весело воскликнула Хоуп. — Господи, каково это Стэну — жить у Джерома! Он его терпеть не может. Джером воплощает в себе все, что настоящий ученый презирает. Джером — адвокат, преуспевающий адвокат. Зарабатывает кучу денег, всю жизнь на это положил. Ну и ладно. Вот только их отец всегда восхищался Джеромом и сокрушался насчет Стэна. Видно, у Стэна какие-то неправильные гены. Стипендия? Да сколько денег принесет эта стипендия? Стэн был небех[75]. С чего он стал таким? Джером-то любимчик, сын, который всего добился. Но Стэн в конце концов тоже многого добился, он теперь куда известнее, чем Джером.

Джером всегда любил младшего братишку. Всегда им гордился — все равно что католик, чей брат стал священником. Понимаешь, о чем я? — Она отхлебнула вина. — М-мм… Пожалуй, не стоит развивать эту аналогию. Джером строго соблюдает кашрут, в синагоге первый человек. Однако старик Копс умер до того, как Стэн стал видной личностью, родительский бизнес — они занимались соленьями — накрылся, овдовевшая мать переехала к Джерому. К счастью для всех, ее тоже нет в живых. Но тогда Стэну еще не удалось показать себя. Отец так и сошел в могилу, считая его полным шмуком. — Хоуп хихикнула и подцепила креветку из салата. — У тебя ручка есть? Вот номер Джерома в Коннектикуте.

Она достала потрепанную телефонную книжку.

— А ты когда-нибудь задумывался о том, почему у всех героев Стэновых книг были нелады с отцами? Потому что у Стэна были нелады с отцом. Ты почитай эти биографии. Все главные герои подогнаны под одну Стэном разработанную схему, «Один размер для всех». Конечно, я предвзята, но, по-моему, старик Копс был прав: Стэн — шмук. Лучшее, что он для меня сделал, — он съехал. Поверь мне, после Стэна — а уже двадцать пять лет прошло — моя жизнь стала гораздо лучше.

В голосе ее мелькнула злость.

— Я была куда лучшим ученым, чем этот шмук. — А затем, словно смеясь над собой, она сказала, подражая Брандо, с гнусавым нью-йоркским выговором: — «Я мог сделать имя»[76].

Она вздохнула.

— Так что он избавился от жены и заполучил бесплатного агента. Выгодная сделка. Отец все-таки мог бы им гордиться. — Взгляд у нее затуманился, она словно смотрела сквозь меня. — Но, должна тебе сказать, Робин, когда он был хорош, он был очень и очень хорош.

— Да? И в чем же он был хорош?

— М-мм?..

— Я говорю, в чем же он был хорош?

Она густо покраснела.

— Этого я тебе сказать не могу! И вообще, не твое дело!

* * *

— Стэн?

— Нет, это его брат Джерри.

— Мистер Копс! Я Робин Синклер, старинный друг вашего брата. Могу ли я с ним поговорить?

— Я посмотрю, где он. Подождите, пожалуйста.

Однако к телефону подошла — после продолжительной паузы — Саския.

— Робин? Тебе, должно быть, известно, что случилось со Стэном.

— Да, это просто ужасно. Как он, бедняга?

— Скажем так, держится. Телесные раны затягиваются, а вот душевные — это мы еще посмотрим. Ты, я думаю, не обидишься, что он не подойдет к телефону. Но за звонок спасибо. Я ему непременно передам.

— Саския, собственно говоря, я звоню по поручению Сирила Энтуисла. Он прочитал о том, что случилось со Стэном, и, естественно, очень обеспокоен. Он попросил меня узнать поподробнее, в каком Стэн состоянии — как, грубо говоря, его здоровье может сказаться на их совместной работе над биографией. Он также волнуется, что его бумаги, письма, фотографии и так далее могут оказаться у тех, кто их видеть не уполномочен.

В трубку было слышно только дыхание Саскии.

— Саския!

— Робин, ты знаком с Энтуислом?

Именно этого мне так хотелось избежать!

— Наши пути время от времени пересекаются, мы иногда вращаемся в одних кругах — как-то так.

— Однако вы знакомы настолько близко, что он лично попросил тебя об услуге?

— Энтуисл не из стеснительных. Более того, он считает, что все мы существуем для того, чтобы оказывать ему услуги.

— Подожди минутку, хорошо? — Она прикрыла трубку рукой. Видимо, Стэн все это время был рядом. Я услышал приглушенный