Каменная сладость прощения - Лори Нелсон Спилман

в собственных глазах паникершей, посылающей сигналы типа: «Осторожно! Остановись!» У меня нет ощущения, что Эр-Джей ко мне подкатывает. Мне нравится дружески болтать с ним, смеяться. Как давно я не говорила с нормальным мужчиной, не с бизнесменом и не с политиком. Так приятно пообщаться с человеком, не имеющим понятия, что я Ханна Фарр, ведущая ток-шоу.

Я достаю из корзинки еще одну хлебную палочку:

– Вы сами их печете?

– Я ожидал, что вы спросите. Хлеб – единственное, что не делается на месте. Я покупаю их в буланжери Костко. – Он нарочито подчеркивает французское произношение, и я смеюсь.

– Костко? Правда? Неплохо. – Я разглядываю одну из палочек. – Не такие вкусные, как мои, но все же…

Он усмехается:

– Ах, вот как? Полагаете, можете сделать лучше?

– Да. Эти немного суховаты.

– В этом-то весь смысл, Ханна. Заставить людей больше пить.

– Подсознательное обольщение. Разве это не противозаконно?

– Глупости! Я прошу Джойс из пекарни делать их как можно суше и солонее. Только на этих палочках и держится мой бизнес.

Я опять смеюсь:

– Отправлю вам несколько штук своих. Больше всего я люблю с розмарином и сыром азиаго. Вот увидите. Ваши клиенты будут сидеть часами, поедая палочки и прихлебывая вино.

– О-о-о, так это бизнес-план. Налопаться хлеба и сэкономить на entrée[3] за тридцать долларов. Теперь я понимаю, почему вы журналист, а не предприниматель.

– А на десерт бесплатные конфетки, – добавляю я, похлопывая по своей сумке.

Он запрокидывает голову и весело хохочет. У меня немного кружится голова, и я чувствую себя Эллен Дедженерес.

Мы продолжаем неторопливый разговор. Он рассказывает мне о факторах, влияющих на вкус и аромат вина:

– Все эти факторы обычно рассматриваются в совокупности и называются терруаром. Терруар определяется тем, в какой местности и каким образом произведено вино. Тип почвы, количество солнечных дней, материал, из которого изготовлены бочки.

Я размышляю о собственном «терруаре», ведь каждый из нас – продукт воспитания и условий, в каких мы росли. Интересно, смогу я избавиться от критичности и суровости? От чувства неуверенности и ранимости?

Чувствую полную расслабленность, как развалившаяся в тени собака, когда вдруг Эр-Джей спрыгивает со своего насеста. Слышу звук открывающейся двери и топот ног. Черт, очередной посетитель!

Смотрю на часы – полпятого. Я потратила бо́льшую часть дня на разговоры с незнакомцем. Надо поторопиться. Необходимо еще найти мотель, и желательно сделать это до темноты.

Шаги приближаются. Повернувшись, я вижу двух детей в заснеженных куртках. Долговязый мальчик лет двенадцати одет в джинсы, едва доходящие до щиколоток. Худенькая рыжеволосая девочка, лицо которой покрыто веснушками, а спереди не хватает одного зуба, смотрит на меня широко распахнутыми глазами.

– Кто вы? – спрашивает она.

Мальчик швыряет рюкзак на стол.

– Это невежливо, Иззи, – произносит он голосом более грубым, чем я ожидала.

– Зак, Иззи просто любопытно, – говорит Эр-Джей.

Он подходит к детям, обнимает Иззи, а Зака хлопает по плечу. Взяв у них куртки, Эр-Джей стряхивает мокрый снег, не обращая внимания на образующуюся на полу лужицу. И, словно прочитав мои мысли, смотрит на меня:

– Будет чем заняться вечером. – (Я усмехаюсь.) – Дети, это мисс…

– Ханна, – напоминаю я. – Приятно познакомиться. – Я по очереди жму им руки.

Дети очаровательны, но я поневоле замечаю пятна на платье девочки и оторвавшийся в одном месте подол. Непохоже, что они дети щеголеватого хозяина, одетого в джинсы «Левайс» и оксфордскую рубашку.

– Как прошел день? – спрашивает он, ероша волосы Иззи, и поворачивается к Заку.

Дети наперебой рассказывают Эр-Джею о контрольной, о мальчишке, устроившем драку, и о завтрашней экскурсии в Музей коренных жителей Америки.

– Начинайте делать уроки, а я приготовлю вам поесть.

– А когда приедет мама? – спрашивает Иззи.

– У нее последний клиент в пять.

Хозяин удаляется на кухню, а я пытаюсь понять, кто эти оборванцы. Я наблюдаю, как они усаживаются за стол и достают учебники и тетради. Наверняка дети его подруги.

Эр-Джей появляется через пять минут с блюдом, на котором разложены сыр, виноград и груши. Он делает вид, что на полном серьезе обслуживает детей, перекинув через руку салфетку и кланяясь. Похоже, они знакомы с этим ритуалом. Нет ощущения, что он делает это ради того, чтобы произвести на меня впечатление.

– Что будете пить, миледи?

Иззи хихикает:

– Шоколадное молоко, ваше величество.

Эр-Джей смеется:

– А-а-а, мой статус повысился. Сегодня я уже член королевской фамилии?

– Ты и есть король, – заявляет девочка, и по ее сияющему лицу я вижу, что она таковым его и считает.

Он наливает шоколадное молоко в бокалы для вина, потом его лицо вновь становится серьезным.

– Постарайтесь закончить уроки до возвращения мамы.

– А что нам за это будет? – спрашивает Иззи.

– Ага, – говорит Зак, открывая учебник математики. – Может, десять долларов, как в тот раз? Так здорово.

– Кто его знает, – медлит Эр-Джей. – Может, десять, а может, репу. Потом узнаете.

Дети принимаются за уроки, а Эр-Джей возвращается к бару, но не садится за стойкой, а ставит табурет рядом со мной. Я смотрю на часы:

– Боюсь, мне пора ехать. Да и у вас много дел.

Он вскидывает руки:

– Вы меня совершенно не отвлекаете. Останьтесь. Если, конечно, у вас нет дел.

– Нет. – (Эр-Джей наливает мне содовой и добавляет лимон и лайм.) – Спасибо. Именно так я и люблю.

Он тепло улыбается, и я чувствую себя с ним как с добрым другом, а не как с мужчиной, которого впервые увидела два часа назад. Не знаю, виновато в этом праздно проведенное время или выпитое вино. Он интересуется жизнью в Новом Орлеане. Сам он вырос на юге штата Мичиган, его мать по-прежнему там живет.

– Она вышла замуж повторно и обзавелась целым выводком сводных внуков. Она счастлива, но моя сестра, думаю, немного ревнует. Мама чаще видится с неродными внуками, чем с моей племянницей.

– Ваша мама часто здесь бывает?

– Нет. У нее, как и у вас, это место связано с не очень приятными воспоминаниями.

Он поворачивается, чтобы взглянуть на детей. Зак считает на калькуляторе, а Иззи раскрашивает картинку.

– Вы бывали раньше на винодельне? – спрашивает Эр-Джей.

– Только на дегустации.

– Пойдемте, я вам покажу.

Эр-Джей распахивает дверь, и передо мной возникает снежная завеса. С неба падают огромные хлопья, и я выхожу за дверь, забыв, что на мне туфли на каблуке.

– Как красиво! – восхищаюсь я, не обращая внимания на снег, забивающийся в туфли.

Я поднимаю лицо к небу, раскидываю руки и кружусь. На нос мне падают снежинки, и я открываю рот, чтобы поймать одну.

– Вы настоящая южанка! – смеется Эр-Джей. – К этому времени мы уже устаем от снега. – Он наклоняется и набирает горсть снега. – Но нравится нам или нет, ничего не изменишь. –