Синдром разбитого сердца - Елена Михайловна Минкина-Тайчер

прекрасный кардиолог своего времени, так и не смог поставить диагноз. Да и никто бы не смог. Только в девяностом году японский ученый Хикару Сато описал это явление и назвал «кардиомиопатия такоцубо», или «синдром разбитого сердца». Господин Сато справедливо предположил, что при тяжелом эмоциональном потрясении мышца сердца может внезапно расшириться и перестать работать.

Сережа

Сергей Балановский почти не помнил себя в детстве: детсад, потом школа, футбол, коньки. Велосипеда у матери так и не допросился – не столько жалела денег, сколько боялась, что разобьется или (не приведи бог!) попадет под машину. Мать вообще всего боялась – пожаров, болезней, сглазу. И на самолете ни разу не летала, сколько он ни уговаривал. Даже в тот единственный раз, когда ей дали от работы путевку в Крым, потащилась тридцать шесть часов на поезде. В плацкартном вагоне, можете не сомневаться.

Единственным по-настоящему хорошим воспоминанием детства были книги. Благо от деда досталась прекрасная библиотека. Бабушка, пока была жива, часто читала ему вслух захватывающие истории про Гулливера, барона Мюнхгаузена, остров сокровищ. Но самую любимую книгу Сережа нашел только через два года после бабушкиной смерти – «Граф Монте Кристо». Самое грустное, что на книге стояла надпись: «Сереженьке с Новым 1967 годом. Будь счастлив!» А сама бабушка умерла осенью 1966-го. Мать говорила, что бабушка, в отличие от деда, почти не болела и умерла внезапно и непонятно, даже Игорь Наумович Миркин не смог поставить диагноз. Кстати, Игорь Наумович бывал их практически единственным гостем – он обычно приходил к чаю по субботам, приносил пирожные, проверял Сережины уроки и даже настоял, вопреки материнскому ворчанию, чтобы к Сереже приходили учительницы музыки и английского языка. К сожалению, он был старенький и тоже умер, когда Сергею исполнилось шестнадцать лет.

А больше особых гостей у них и не бывало, если только знакомые медсестры из маминой больницы. И еще иногда приезжала из деревни тетка Лидия, вечно сердитая и недовольная. Она ревниво осматривала их жилье, шкаф, посуду, резную тумбочку у окна. Почему-то особенно ее злил рояль. Мать заискивающе улыбалась, накрывала на стол парадную бабушкину скатерть, подавала дорогие редкие продукты типа икры и копченой колбасы. Какая ерунда, не стоит и вспоминать! Тем более тетка приезжала редко, а потом и вовсе перестала – у нее страшно болели суставы после перенесенного ревматизма.

Да, семья у него странная получалась, если задуматься. Дед и бабушка были, и мать, и даже тетка, а отца – никогда. Лет до восьми Сережа считал своим папой бабушкиного сына Петю – того самого, что улыбался с портрета в кабинете. Ведь его так и звали – Сергей Петрович! Однажды он решил похвалиться во дворе, как героически его отец погиб на фронте, и тогда один большой пацан под громкое ржание остальных грубо и внятно объяснил, какова роль мужика в появлении ребенка. И что больше девяти месяцев от траханья до появления младенца пройти не может, а не то что пятнадцать лет! Тогда он решил расспросить мать, но она только рассердилась и заявила, что не его ума дело, у половины детей нет отцов – и ничего, живут себе! Сережа уже слышал в том же дворе, что многие люди были арестованы и погибли гораздо позже войны, особенно врачи, но об этом дома запрещали разговаривать. Может, среди них оказался другой бабушкин сын? Ясно одно: спрашивать не надо – вырастет и сам разберется! Главное, все они родные, у всех одинаковая фамилия.

К сожалению, ко времени окончания Сережей последнего класса совсем никого из родных не осталось, иначе он не совершил бы такую глупость и не стал поступать в медучилище. Но мать как с цепи сорвалась! Кто-то из сотрудников ее надоумил или сама решила, неизвестно, но она день за днем твердила как заведенная. Даже по радио передавали, что после училища в мединститут легче принимают. И что он о себе возомнил? Или не слыхал, что там конкурс немереный, не таких умников отсеивают! Если бы кто из знакомых врачей или профессоров остался, а так одна Нюра Печенкина – профессор прачечных наук. Главное, в медучилище точно дадут отсрочку от армии, а потом в институте опять дадут, она специально у себя в отделе кадров спрашивала. Или мать ему зла желает?!

Что будет, если восемнадцатилетнего половозрелого мужика загнать в общество одних девчонок? А если при этом они порядочные дурехи, думают только о романах, учатся плохо, и ты среди них круглый отличник и сказочный принц? Так все и получилось. Через полгода он закрутил глупейший, держащийся исключительно на первом в жизни сексе роман, а еще через три месяца его «возлюбленная» сообщила, что беременна. Ирка Малышева, лентяйка и троечница, с очень красивыми ногами и огромными коровьими глазами. Больше рассказать нечего, кроме того, что они поселились вместе с его матерью в тех же двух комнатах, что после родов она растолстела, учебу забросила, готовить не хотела и не умела и только целыми днями болтала по телефону с подружками и ела мороженое. Сергей продержался два года, выслушал от матери все полагающиеся в таких случаях упреки и наконец предложил своей злополучной жене уехать к родителям в Малаховку при условии, что он полностью продолжает содержать дочь. Очень жалко было расставаться с Катенькой, забавной и хорошенькой, как кукла, – она уже начинала болтать и научилась пить из чашки, сморщив крошечный круглый нос, – но другого выхода Сергей придумать не мог. Благо Ирка тут же завела в Малаховке новый бурный роман и против развода не возражала.

Понятно, что Балановский окончил училище с отличием, особого труда не потребовалось на фоне других студентов. Действительно, по программе медсестер легко поступил в Первый медицинский, где когда-то преподавал дед, и получил освобождение от срочной службы, потому что в институте есть своя военная кафедра. К счастью, дипломированным медбратьям первые три года разрешалось учиться на вечернем и параллельно работать – как иначе содержать Катеньку? С пятого курса взял академический и устроился в Склиф на полторы ставки, благо в травматологии платили больше, чем в терапии. Потом к учебе вернулся, но ночные дежурства не бросал, чуть не сдох от постоянной бессонницы и усталости. Не факт, что, не появись в его жизни Таня, он вообще потянул бы такую нагрузку.

* * *

– Серегина! – неожиданно громко заорала какая-то административная тетка, приведя Балановского в травматологию. – Получи новобранца! Как по заказу – Сергей, ха-ха! Прошу любить, учить и воспитывать в духе победившего социализма.

Ну да, фамилия у нее была такая