Синдром разбитого сердца - Елена Михайловна Минкина-Тайчер

Только поздно вечером она решилась заговорить с мужем:

– Кирюша, ты только не волнуйся и не начинай сразу огорчаться. На нашей жизни это практически не скажется. Даже радость, если задуматься: новая жизнь, совсем другая тема. И потом, куда она пойдет?

– Господи, о чем ты? Что случилось?

– Да ничего особенного не случилось. Нюра беременна. Главное, уже пятый месяц – зачем-то скрывала, дуреха!

Кирилл ничего не ответил. Совсем ничего, хотя по-своему ладил с Нюрой и никогда не был злым и равнодушным человеком. Наверное, есть предел любому насилию. Ирина Петровна решила немного переждать и подумать. Может быть, снять Нюре комнату в другом доме и продолжать платить зарплату? Она вспомнила, как ходила беременная Петенькой, как молодой Кирилл Федорович дрожал над каждым ее шагом, правдами и неправдами добывал яблоки и творог. Однажды даже обратился к Луначарскому и получил заказ на серию из трех учебников по редким болезням в неврологии, демиелинизации спинного мозга и стволовым расстройствам. На вырученные деньги купили настоящую детскую кроватку и голубое стеганое одеяльце. И это в голодные и холодные двадцатые годы!

Через несколько дней раздался звонок и чужой крикливый голос позвал к телефону гражданку Балановскую. Боже мой, опять арест?! Или какая-то авария? Сердце ее сразу почувствовало беду.

– Але-але-е-е, меня слышно? Балановская? Срочно бегите на Каланчевку! Овощной магазин увидите, вот прям напротив! Да не знаю я, что случилось, пробивал в кассу и стал падать. Прям на ящики! Да вы бегите, бегите, он вам велел звонить!

Боже мой, она ведь детский врач и не обязана сразу сообразить, что у человека развивается инсульт! Но она все же сообразила, и успела вызвать скорую помощь, и добежать рядом с носилками до реанимации, крепко держа его за холодную, безжизненную руку. Но спасти не успела.

На похороны собралась целая толпа – коллеги, ученики, пациенты. Говорили положенные речи, сокрушались о раннем уходе, но, наверное, думали, что не так рано – шестьдесят пять лет. И на войну не попал, и арест был недолгим, и почет до самой смерти. Везунчик.

* * *

Мальчик родился в начале марта. Крупный, здоровенький мальчик Сережа. Даже при всех закидонах и откровенной дурости своей мамаши, которая не признавала прикорм, окунала соску в мед и кормила младенца жеваным хлебом, ничего страшного, кроме диатеза, с ребенком не случилось. Да Ирина Петровна и не имела сил с ней спорить. Она продолжала платить Нюре зарплату, хотя при ее скромной пенсии это становилось все сложнее, к тому же Нюра с ребенком полностью занимали теперь большую комнату (ту самую столовую-гостиную), но не могла же она предложить кормящей матери платить за жилье!

Старые друзья и знакомые навещали все реже, только Игорь Наумович Миркин продолжал заходить и даже уговорил Ирину Петровну пройти обследование сердца и сосудов. Слава богу, ничего особенного не обнаружили.

Так прошло еще несколько лет. Нюра располнела и повзрослела, отвела Сережу в садик, потом в школу, а сама не без помощи Миркина получила должность кастелянши в его же кардиологическом отделении. Теперь она была совершенно счастлива: трудовая книжка, стаж, законный отпуск, пенсия! И работа нетяжелая – грязное белье сдай, чистое прими, зато хлеб и масло бери без ограничений, да и пару новых полотенец можно домой прихватить.

Сережа рос вежливым, спокойным мальчиком. В отличие от матери, рано полюбил читать и, что интересно, выбирал любимые Петины книги – про Гулливера и барона Мюнхгаузена. Он даже внешне до удивления напоминал Петеньку, или Ирина Петровна от старости и тоски придумала? Она еще в октябре купила новое издание «Графа Монте Кристо» и собиралась подарить Сереже на Новый год. Рановато, конечно, но пусть останется на память.

Как раз под Новый год Нюра и завела тот разговор.

– Ирина Петровна, голубушка, надо нам всерьез дела обсудить. Давно хочу поговорить, да как вспомню Кирилла Мефодича, так плакать принимаюся.

– Конечно, Нюра, я и сама все плачу – как примириться с такой потерей? Так о чем речь?

– Не знаю, как и сказать. Вы ведь не молодеете, Ирина Петровна, дорогая, скоро семьдесят – не ровен час случится болезнь или другая беда. Ох, типун мне на язык! Я ведь о чем – надо бы квартиру оформить. Да и фамилию Сереже не грех поменять – в третий класс пошел, пусть привыкает.

– Нюра, я что-то перестала понимать. Квартира коммунальная, но наши две комнаты никто не отнимает. И при чем тут фамилия Сережи? А-а, ты думаешь, что если Сережу фиктивно записать Балановским, то обе комнаты ему перейдут?

– Почему это фиктивно? Он и есть Балановский. Я в отцы вашего Петеньку записала для приличия, чтоб люди зря не болтали, но вы-то понимаете, что он ему не отец, а брат.

– Что?!

– Господи, Ирина Петровна, неужто вы до сих пор не догадались? Это ж давно сладилось, еще когда вы в санаторий уезжали. Только не подумайте плохого: Кирилл Мефодич не снасиловал и не принудил, я сама к нему подлегла. Он хоть и старый, но мужчина был в силах и ласковый такой, а женскому телу пуще всего ласка требуется. Я до него каких мужиков видала? Дворника да управдома!

– И долго это… это продолжалось?

– Да как вы воротились, так и кончилось. Велика беда! Старику молодая любовь в утешение. У вас-то давно ничего с ним не было – мне ли не знать за стенкой. А Сережа как на отца похож, неужто не заметили? Что он, что Петя – отцовские копии.

Она не могла ответить, потому что сердце закатилось в горло и давило там, не позволяя вздохнуть. Еще мелькнула глупая мысль, что сердце недавно проверяли, ничего страшного.

– Ой, матушки, ой, плохо вам? Может, Игорю Мироновичу звонить?

Миркин примчался очень быстро и все устроил. Все как она просила. Адвокат приехал, завещание составили, Ирина Петровна нашла в себе силы подписать. Все имущество, книги, картины и рояль наследует Сергей Петрович Печенкин, 1959 года рождения, при условии, что он с сегодняшнего дня будет носить фамилию Балановский. Опекунами до его совершеннолетия назначаются Анна Матвеевна Печенкина и Игорь Наумович Миркин. Ребенок должен учиться в Москве и получать надлежащий уход.

На Нюру Ирина Петровна не глянула ни разу, только резко отдернула руку, когда та пыталась ее поцеловать. И образок оттолкнула от лица.

На вскрытии обнаружили очень странную картину: верхушка левого желудочка разбухла и прекратила сокращаться, а все остальные отделы сердца оставались нормальными – ни тромбоза, ни кровотечения. Бедный Игорь Миронович Миркин,