Юркие люди - Анна Андреевна Лужбина

с рыбой, а отец нырнул в реку. Небо давило облаками, было похоже на бугристое одеяло. Федя сидел на отцовских сапогах, поджав покусанные комарами но– ги. Ковырял пальцем дырку в малиновом свитере, смотрел, как отец плывет баттерфляем в отражении елок и неба.

На другом берегу кто-то махнул рукой. Отец крикнул в ответ, вышел из воды на той стороне. Федя тянул шею, но так и не понял, кто там стоял. После разговора отец снова нырнул и выбрался из воды рядом с Федей. Лицо у отца стало непривычное, будто кто-то его обидел. Глаза казались большими, рот маленьким. Он сказал, что дядя спрашивал, не видели ли они мальчика на велосипеде. Не видели. Здесь только один мальчик, и он не умеет кататься.

Когда пришли домой, мама и сестра Олечка спали в беседке под марлей. Отец зашел в дом и закрыл всюду окна, задвинул шторы. Дом стал выглядеть так, будто из него все ушли по делам.

Федя со скуки начал бегать кругами, прыгать через грядки. Споткнулся о корешок и разбил коленку, но плакать не стал. Взял сачок и пошел ловить бабочек, а когда проходил мимо отца – свистел его песенку. Даже остановился и постучал ногой так же, как он.

Отец смотрел внимательно, не двигаясь. От его сигареты в небо поднималось дымное облачко. Федя уселся рядом, сгорбился с сачком, как сторож с ружьем. Поднял какую-то веточку, делал для себя вид, что курит. Веточка была горькой и гадкой.

После обеда Федя и Олечка собирали землянику. Федя ягоды ел, а Олечка размазывала, чтобы сделать косметику: румяна, помаду, духи. Она подошла к бочке с застойной водой посмотреться в нее, как в зеркало. Но быстро вернулась: сказала, что папа с мамой о чем-то шепчутся.

Федя прокрался к крыльцу, заглянул в дом. Мама сразу же вышла, хлопая на ходу комаров. Вытерев руки о юбку, обняла Федю, расспросила, как прошла рыбалка. Федя взял мамину мягкую ладонь, приложил к щеке. От ладони пахло помидорной веточкой или, может быть, мятой.

– О чем вы говорили с папой? Что случилось?

– Теперь вам нельзя гулять без взрослых.

– Почему?

– Все потом.

– А на стройку мне завтра можно?

– Папа туда не пойдет. Одному, конечно, нельзя.

– Он обещал научить меня строить дом.

– Это не так приятно, как тебе кажется.

– Папа обещал.

– И что?

Федя отошел в сторону. Олечка сидела неподалеку и лепила из пластилина фигурки. Все руки у нее были измазаны земляникой. Увидев, что Федя сердится, Олечка позвала его играть. Они дошли до старого дуба в дальнем углу участка. Рядом висели качели, скошенные на правый бок. В дубе чернело дупло, занятое пластилиновым городом: домиками с мебелью, человечками, животными, небывалыми существами.

– Слепила нас. Это ты, а это папа, мама и я. А это вся наша деревня вместе со сказками, которые тут рассказывают.

Федя опустился на корточки у дупла. Олечка и правда слепила дом, похожий на их дом. Семью, похожую на их семью. Северный кентавр Полкан прятался в саду и ел калину. Вот только пластилиновый отец был слишком большой, а пластилиновый Федя – слишком маленький, даже меньше Полкана.

Мама помахала детям. Федя и Олечка пошли в дом, их таким движением обычно звали на какао. На террасе мама ждала их, глядя в окно, закинув ногу на ногу, поддерживая туфлю одним пальцем. Федя подумал, что мама очень красивая и добрая.

Все вчетвером сели за круглый стол. На подоконнике стояла вазочка с подсохшими васильками. Подсыхая, васильки из сиреневых становились бледно-розовыми. На одном из васильков была крошечная паутина.

– За рекой исчезают люди. Подробностей нет. Вести себя тихо. За забор не ходить. Всегда быть на виду у взрослых. Дом закрывать на замок и на цепочку.

– А гулять в поле можно?

– Нельзя.

– А вдвоем гулять в поле можно?

– Нельзя.

– Это маньяк?

– Тебе страшно?

– Нет.

– А на стройку мы вместе пойдем?

– Я возьму отпуск. Буду вас охранять.

– У нас же есть милиционер, дядя Коля.

– Он не справляется. И ему нужно ловить преступника. Как он сможет за вами следить?

– Это тебе сегодня на том берегу сказали?

– На том берегу меня спросили, не проезжал ли тут мальчик на велосипеде. Родители потеряли мальчика. Это большое горе.

– А давно исчезают люди?

– Неважно.

– Зачем они кому-то нужны?

– Я не знаю. И не хочу знать.

– Мы останемся жить в деревне?

– Мы вернемся в город, если преступника не поймают.

Отец смотрел то Феде в глаза, то в белое блюдце. В блюдце лежали крошки от овсяного печенья. Кто съел овсяное печенье? Отец съел?

Федя подумал, что если бы они объединились, то обязательно бы поймали преступника. Тем более преступники ходят ночами, а летом все ночи белые.

Деревья стояли беззвучно. Куры вели себя тихо. От грядки к грядке летали бабочки-капустницы. Мама показывала Феде первый созревший помидор, хвасталась им без слов и уходила к другим помидорам в теплицу. Олечка лепила разноцветные фигурки. Вылепила солнце и ангелов с дудками. Отец укреплял дом. Вешал замки, затворы, цепочки. Мама, когда смотрела на это, закатывала почему-то глаза.

Федя решил охранять Олечку. Иногда лежал рядом с ней и читал книгу – то про себя, то вслух. Иногда смотрел, как Олечка лепит. Иногда маршировал недалеко от нее и крутил палкой. Залезал на дерево и высматривал преступников.

Поделки у Олечки становились всё меньше. Мама шутила, что Олечка скоро подкует пластилином блоху. Когда Олечка была с отцом, Федя охранял дупло дуба, а не Олечку и разглядывал, что там за фигурки. Ему казалось, что они дышат и по чуть-чуть шевелятся. На пластилиновом подоконнике стояла вазочка с васильками. Федя опустил лицо близко-близко: на васильке белела точка паутины. Фигурки мамы и папы почему-то стояли далеко друг от друга и смотрели в разные стороны. Северный кентавр Полкан куда-то ушел.

Через несколько дней отец сказал, что будет по ночам дежурить, и Федя вызвался помогать. Договорились, что он посидит допоздна, а потом пойдет в кровать. Поставили скамейку с той стороны, где курятник. Мама принесла ватрушки и сладкий мятный чай.

Поле шевелилось от ветра, чесало травами облака. Петух покачивался на заборе, веселил Федю, но быстро спрятался в курятник и с кем-то там подрался. Федя сначала разговаривал, бормотал ерунду от усталости, а потом боролся со сном уже молча. В траве ему чудились черные люди в пальто и шляпах, что они лезут через забор, но, когда Федя всматривался, всегда это