Глафира и Президент - Анастасия Викторовна Астафьева

Спасибо, хозяйка, на добром слове,

На святом подаянье.

Дай тебе Боже подольше пожить

Да побольше нажить.

Глафира принялась их благодарить. Женщины смеялись, жаловались, что ходят с вечера и очень устали.

В избу запоздало ворвался заспанный перепуганный Никитич. Он долго не мог понять, что происходит. Хозяйка поспешно спровадила окликательниц, успокоила Никитича и отправила его досыпать.

Сама тоже снова прилегла в спаленке на кровать. Но уже сверху, на покрывало, не снимая халата. Всё равно скоро вставать.

— Какая интересная народная традиция! — услышала она голос Президента. — И ведь сохранилась же! Я думал, только в Святки колядуют, а оказывается, и в этот день.

— Не знаю, как у других, а у нас эта традиция и не кончалась, — отозвалась Глафира из-за перегородки. — Я ещё девчонкой помню, как в ночи придут, постучат, поют. И моя бабушка с ними ходила. По три корзины яиц насобирают! Бывало, и пьяненькие явятся. Кое-кто и нальёт в честь праздника. Если уж чей двор обошли, так это считалось большой бедой...

— А яйца и в самом деле меняли на свечки?

— Не знаю. В старину, может, и относили в церковь. Но тоже не всё. А так — делили меж собой… — она помолчала, припоминая, и продолжила рассказ — Правда, было, что не ходили несколько лет. Старухи-то кто померли, кто уж не в силах…. Хорошо вот, клубные девочки нашли кого-то, кто помнил, записали слова. Продлили ниточку памяти… Уж и скотины-то в деревне не осталось, только кошка моя да курицы. И то уважили. Дай им бог здоровья…

— А после этого, как его…

— Окликания.

— Да, после окликания что обычно делали?

— До Егория не принято было скотину в поле гонять, даже если и трава уже выросла. Может заболеть. А уж после окликания, утром, хозяюшка берёт святую воду и веточку от Вербного воскресения и гонит этой веточкой коровушку в поле с молитовкой, водичкой брызгает. И овечек так же, и лошадку, и курочек. Любую животинку святили в этот день. Надо будет утром Мурку с котятами покропить. Да и курочек не забыть. . А вы спите пока. Рано ещё. Даже солнце не встало.

Но, поднявшись часов в семь, Глафира Мурки не нашла. Походила, покыскала на мосту и на улице, а потом поняла, что не видела её с вечера, зато слышала, как в ночи возились и жалобно попискивали в коробке котята. Потом всё стихло, и она тоже заснула.

Вернувшись с ведром воды в избу, Глафира первым делом заглянула в коробку — котят в ней не было, и нигде они не бегали, не играли, не шумели уже привычно. Бабка тихонько пошла по избе, заглядывала по углам, под мебель, осторожно скребла ногтями по полу, едва слышно кыскала.

У диванчика, на котором, лёжа на спине, спал Президент, она распрямилась и, не сдержавшись, ахнула: пушистая разноцветная троица мирно дрыхла на груди у главы государства. Видимо, продрогнув и проголодавшись без мамки, котята вылезли из коробки и устремились к ближайшему живому источнику тепла. Проворные и по-детски бесстрашные, они взобрались на диванчик и, согревшись человеческим теплом, крепко уснули.

— Ох вы, греховодники, — едва слышно зашептала котятам Глафира, — знали бы вы, на чьей груди пристроились.

Она скользнула нежным взглядом по лицу спящего высокого гостя, вздохнула, подоткнула свесившийся на пол угол одеяла и беззвучно отошла от диванчика, чтобы ненароком не разбудить Президента. Но тот, видимо, почувствовав присутствие кого-то рядом, проснулся сам.

— Не даём мы вам спать, — прошептала бабка.

— Да я выспался. Доброе утро, Глафира Фёдоровна! — ещё сонным голосом ответил Президент, а увидев на своей груди пушистую компанию, улыбнулся и погладил пальцами своего белого любимца.

— Доброе утро! Давайте-ка я их обратно в коробку унесу.

Она приняла из его рук разбуженных и запищавших котят и задумалась.

— А ведь их кормить надо… — и, заглядывая в умильные мордочки, заговорила — Мамка-то ваша, прости… прости Господи, бросила вас! Живите как знаете. А я, мол, к Ваське одноухому пойду, новых делать! Да?

Котята пищали и изворачивались в её руках. Она поставила их на пол, принесла блюдце и пакет молока. Налила и теперь по одному тыкала котят в блюдце. Те не понимали, упирались, дёргали мордочкой, разбрызгивая по полу белые капли. Рыжий в молоко даже лапами умудрился залезть, но толку было мало. Котята остались напуганные и голодные.

Президент лежал на диване и, подперев голову рукой, наблюдал за всей этой вознёй.

— Может, попробовать с пипетки их покормить? Или через шприц, без иглы, конечно же. Есть у вас шприц?

— А, — равнодушно махнула рукой Глафира, — жить захотят — научатся. Раньше моды такой не знали— котят выхаживать. Вот козлята у нас, помню, были, дак тех в дом приносили и с бутылочки через соску кормили. Денёк-два, а потом уж под мамку возвращали.

— А почему сразу под мамку нельзя?

— Коза, часто бывает, в мороз ягнится. Боялись, чтобы не замёрзли. А иногда, если троих принесёт, того козлёнка, что она отпихнула, так с бутылочки и выкармливали.

— А почему она одного отпихнула?

— Так сосцов-то у козы два, а козлят трое. Вот она и выбирает, который послабее, и рогами его. Ни за что не подпустит! Он так и загинет.

— Да-а, сурова матушка-природа…

Президент сел на диванчике, всё ещё прикрывшись одеялом.

— Мне бы одеться, Глафира Фёдоровна…

— Одевайтесь, одевайтесь, — поспешила хозяйка к дверям, — а я ещё ведёрко воды принесу да ребят разбужу.

Она пошла через проулок к соседнему заколоченному дому, к колодцу. И увидела, что Никитич уже встал и, с тряпкой и ведёрком, моет машину.

Глафира подошла к нему и робко попросила:

— Никитич, дорогой человек, отвези ты меня на кладбище. Я ведь ныне и светлую Пасху в больнице встретила, как раз на страстной увезли, и в Радоницу на койке с капельницей провалялась. А до Троицы ещё далёконько.

— Отвезу, чего ж не отвезти, — ответил водитель, протирая насухо чистой тряпкой заднее стекло автомобиля. — Только у Президента нужно разрешения спросить. Вдруг куда срочно ехать понадобится?

Глафира потопталась рядом и спросила ещё:

— Никитич, а ты давно на этой службе?

— Давно… Девятый год пошёл.

— А как вас сюда отбирают? Строго, наверно…

— Ещё бы! — усмехнулся Никитич. — Уж, наверное, не по объявлению в газете!

— А как? По знакомству?

— Нет. И это не прокатит.

Он выплеснул грязную воду из ведра, отошёл к канавке, почерпнул из неё немного воды, ополоснул ведро, тряпку, руки. Вернулся