Глафира и Президент - Анастасия Викторовна Астафьева

— Да, Никитич, объясни, — подключился Президент. — Я лично участвовал в процессе приготовления и могу подтвердить слова Глафиры Фёдоровны.

— Не нужно это есть, ни варёное, ни жареное.

— Да почему же? — возмутилась хозяйка. — Мы с малолетства эти грибы собираем и едим. Дары природы! — она взглянула на Президента, ища у него поддержки. — И никто до сих пор не помер!

— Есть такие грибы, от которых сразу не помрёшь. Яд в организме постепенно накапливается, отравляет его, поражает отдельные органы, — занудно вещал Никитич голодным людям. — Может являться причиной возникновения опухолей, других заболеваний. Даже слабоумия.

— А я вот, слабоумная, восемьдесят лет эти грибы ем и всё никак не помру! — окончательно обиделась Глафира. — Пирожки мои вчера тоже с грибами были. Что же на экспертизу не отправили? Вдруг я и там поганок насолила?

— Это я упустил… — на полном серьёзе покаялся Никитич.

— Ну хватит вам ссориться, — Президент попытался примирить две конфликтующие стороны. — Обедать всё равно надо. Доставайте, ребята, что там у нас от завтрака осталось.

Илья с Алексеем охотно отправились к холодильнику, понесли к столу закуски.

Но Никитич не успокаивался.

— Глафира Фёдоровна, а чего вы обижаетесь? Мне не верите — давайте в интернете посмотрим, — он достал телефон, набрал в поисковике запрос «сморчки и строчки». — Вот! Смотрите! Сморчки — они конические, пирамидальные. На чёткой ножке. А то, что вы насобирали, — это строчки. Просто народ названия перепутал. И то, что строчки, — называют сморчками. А сморчки — строчками. И про них написано… Я вам зачитаю… Из Википедии…

Хозяйка в телефон смотреть не стала и слушать ничего не хотела. Она ушла за перегородку, в спаленку. Снова села у окна и принялась за вязание. Но руки дрожали. Ей было очень обидно. Столько трудов и продуктов пропало зря.

А Никитич упорно зачитывал, не упуская даже формул, непонятных слов и специализированных терминов:

— В строчках, особенно в сырых, содержатся гиромитрины — сильные токсины, производные гидразина общей формулы R = N-N (CHO) CH3, обладающие гемолитическим действием, а также разрушающие центральную нервную систему, печень и желудочно-кишечный тракт. Поэтому употребление в пищу жареных неотваренных строчков, а также бульонов из них может приводить к серьёзным отравлениям, часто со смертельным исходом.

Он поднялся, встал у перегородки и продолжал добивать старушку:

— При употреблении строчков в пищу необходимо соблюдать осторожность. Во-первых, даже те количества гиромитринов, которые остаются в грибах после отваривания или сушки и не вызывают клинической картины отравления, могут быть канцерогенны. Во-вторых, некоторые люди (особенно дети) могут обладать повышенной чувствительностью к гиромитринам, так что даже небольшие количества этого яда будут опасны для них. Высказывалось предположение о существовании особых штаммов строчков с повышенным содержанием гиромитринов, против которого вываривание неэффективно…

Глафира заплакала.

— Никитич! — вдруг очень строго сказал Президент и пристально, холодно посмотрел водителю прямо в глаза. — Ты уже, по-моему, сам запутался. Сядь на место.

Водитель подчинился. Сел. Замолчал.

Вконец оголодавшие Илюша с Алёшей осторожно таскали с тарелок кусочки мясной и сырной нарезки. Запихивали их в рот и стеснительно жевали.

— Иди извинись перед Глафирой Фёдоровной, — очень тихо, но тоном, не терпящим возражения, сказал Президент Никитичу.

— Но ведь все могли отравиться, — прошептал тот. — В первую очередь вы…

Тогда Президент сам зашёл за перегородку.

— Глафира Фёдоровна, я от лица всего нашего коллектива приношу свои извинения за испорченный обед.

— Да что уж там… — подняла на него грустный, влажный взгляд хозяйка. — Это вы меня, дуру старую, извините.

— А давайте картошечки нажарим! — весело предложил глава страны. — Есть же у нас картошечка? Осталась от посадки?

— Осталась! — оживилась Глафира, отложила носок. — Надо только в подпол слазать, набрать.

— Ребята! — окликнул Президент охранников. — Кто в подпол?

— Да мы уже тут! — отозвались голоса откуда-то из-под половиц. — А огурчиков солёненьких достать?

— Достать! — засуетилась у открытой крышки подпола хозяйка. — Вон ту баночку берите, у стены. Побольше!

Меньше чем через час все сидели за обеденным столом и уплетали ароматную жареную картошку вприкуску с хрустящими солёными огурцами.

— Эх, хороша закуска! — воскликнул Никитич. — Может, по сто грамм с устатку?

— А прочитать тебе про вред водки? — подколол его Президент. — Как она действует на центральную нервную систему, печень и другие органы?

Илюша с Алёшей прыснули со смеху.

Глафира довольно заулыбалась.

— Ну, уели, уели, — сдался Никитич и уткнулся в свою тарелку.

А Президент наклонился к хозяйке, подмигнул ей и шепнул, но так, чтобы все слышали:

— А мы завтра сходим и ещё насобираем!

Глафира всё же очень беспокоилась о здоровье деда Семёна и после обеда побежала к нему.

Старик лежал, как и всегда, укрывшись вместо одеяла полушубками.

— Мёрзну чего-то… — произнёс он слабым голосом, когда Глафира подошла к кровати.

— Чего Лариска-то сказала? Температура есть? — наклонившись, громко спросила его бабка.

— Не намеряла. А вот давление, говорит, высокое. Укол воткнула. Таблеток оставила…

Дед замолчал.

— Ну а дальше чего? — нетерпеливо спросила его соседка.

— Чего… Подождать денёк. Если станет хуже, скорую вызывать.

Дед снова замолчал, а потом протянул руку и сжал Глафирину ладонь.

— Глаша, ты посиди со мной… Мне как-то… Не по себе как-то...

Глафира взяла табуретку, приставила её к кровати и послушно села.

Снова повисла тишина. Только слышно было, как тяжело, с посвистом, дышит лежащий старик.

— Она хоть послушала тебя? — заботливо спросила бабка.

— Чего?

— Послушала?! — крикнула она деду в ухо.

— Ой, не кричи ты так, — заворчал старый. — По-слушала.

— И чего?!

— Ничего.

— Да как ничего-то?! — возмутилась Глафира. — Вон как свистишь весь!

— Это я по жизни свистю. Знаешь ведь, курю с малолетства.

Старик снова замолчал. Снова нашёл бабкину руку и сжал её своей заскорузлой ладонью.

Всегда суетливой Глафире трудно было сидеть без дела, но она терпела, почувствовав какую-то небывалую близость между собой и этим одиноким убогим стариком. Пожимала ответно его руку, поправляла съехавший полушубок, подавала пить.

Сколько прошло времени, она не знала. Дед Семён задремал. У Глафиры затекла спина. Она осторожно освободила свою ладонь из его пальцев, неслышно поднялась с табуретки. Надо было хоть каши сварить старику, покормить его.

Она прошла на кухоньку, включила плитку, поставила воду. Стояла, ждала, пока закипит. Смотрела в окно. Солнце скатывалось к лесу, пропитывая розовым сиропом высокое небо с редкими облачками. Вечерняя тень медленно ложилась на поле, на молодой березняк. Только дикая яблонька, самосевом выросшая под кухонным окном дедова дома, сияла белым цветом, словно сопротивлялась наползающей ночи. Но вот и её цветы сначала окрасились в розовое, а