#Мы никогда не знаем… - Ирина Борисовна Оганова

кошмар. На нём лица нет, на себя не похож. Переживает, и от тебя отказаться не в силах. Все тут только об этом и говорят, что бабу из России нашёл и свою семью бросил. Такое давление со всех сторон. Мать его даже раввина притащила, чтоб убедил вернуться. Сонь, ждёт тебя! Он просил передать, чтобы срочно приезжала. Ему трудно одному со всем этим справиться! Соняяяяяяя, ты не понимаешь, в каком он состоянии. Сказал, если любишь – приедешь. Он и билет тебе возьмёт, и гостиницу снимет. Ну что ты молчишь? Решайся. Виза же есть у тебя.

Соня растерянно крутила головой, как пойманная в силки птица.

– Господи, что же делать? Я же только вернулась! Что я дома скажу? А Лизка? А на сколько ехать? Анька, милая, ну что мне делать?

Голова раскалывалась, стоять не было сил. Присесть бы!

– Решайся! – Анька почти кричала в трубку.

– Подожди, дай в себя приду и перезвоню.

Натальи дома не было, ушла в поликлинику. Лиза только что болталась под ногами. Где она? Сонька забегала по квартире. На кухне нет. Зачем-то полезла под кровать. Может, там спряталась? За занавеской нет! Соня в ванную – и там нет! Туалет заперт.

– Лиза! Лиза! Открой сейчас же!

За дверью тишина.

– Лизонька, милая, ну открой, пожалуйста. Ну что ты там делаешь?

Дверь не открывалась.

Сонька стала что есть силы стучать кулаками.

– Лиз, ну что происходит? Открывай сейчас же!

Замок щёлкнул, и дверь отворилась. Лиза стояла вся зарёванная и молча протягивала Соне порванный заграничный паспорт. Отдельные кусочки валялись на полу.

– Мам, я не хочу, чтобы ты больше уезжала.

Она ревела и с трудом справлялась с дыханием.

У Сони руки повисли, как две сломанные ветки, и она с трудом подняла их, чтобы прижать к себе дочку.

Наташа вошла, нагруженная продуктами.

– И что тут у вас? Нельзя ни на секунду оставить!

Она сразу всё поняла.

– Ну что, доездилась, кукушка? Говорила тебе, ребёнку мать нужна! А ты все Америка да Италия…

Думать о том, что хотя бы за неделю сделают новый паспорт, не приходилось. Народу в ОВИРе немерено, выехать мечтают толпы изголодавшихся по воле россиян. Ждать месяца два в лучшем случае. Через знакомых нарыла концы, но раньше, чем за месяц, не обещали. Потом опять в американское посольство выстаивать километровые очереди.

Вики позвонил ей сам.

– Ты приедешь? – коротко спросил он.

Соня хотела пуститься в долгие объяснения, но слова застревали в горле, душили слезы.

– Я постараюсь! Я очень хочу. Дождись меня! Виктор, я постараюсь…

Он повесил трубку, не дослушав до конца.

Соня с трудом проживала день за днём, казалось, проходила вечность.

Анька, как сумасшедшая, названивала каждый день.

– Ну что? Есть новости?

– Ань, сказали же, не раньше месяца паспорт сделают. Вдруг американцы в визе откажут? Ну почему всё разом свалилось на меня?

– Сонь, придумай что-нибудь. Хочешь, я тебе мешок дерьма всякого пришлю? Если в Рашке не решить за подарки, то я не знаю! Нет же безвыходных ситуаций. Динка вот-вот родит. Заставят они его вернуться. Чую, заставят! Сонь, постарайся!

Через три недели Анюта сообщила:

– Виктор в семью вернулся, не выдержал, отчаялся ждать, и Дина за своё отчаянно боролась. Эх, надо же было такому случиться. Как же ты не усмотрела? Потеряла ты его. Второго варианта не будет, подруга!

Навалились тягучая усталость и разочарование. Всё теряло смысл. Она с трудом ездила проверять ларьки, контролировала отгрузку товара из Москвы, встречалась с оптовиками.

Лизка, притихшая, ходила по однокомнатной квартирке, чувствуя свою вину – не маленькая, осенью в школу пойдёт, такое сотворила!

Наталья Сергеевна ни капли жалости к Соне не испытывала. Ещё чего удумала! Неужто и ребёнка собиралась в Америку прихватить? А она-то как? Одна что ли, без Лизоньки останется? «Костьми лягу, не пущу! Вот Автоша. Чем плох? Любезный, обходительный, ко мне только на «вы» и с подарочком всегда. Там-то непонятно, чего ждать. Ещё и женатик! Подлец, как есть подлец!»

Аня приехала в Москву, в Питер заскочить не пожелала. Соня тоже отказалась:

– Не хочу никуда, Ань, не могу, и так созваниваемся каждый день. Все вопросы и по телефону решить можно. Веня как? Чудит или попривык немного к московской кутерьме?

– Сонь, не знаю! Всё такой же. Трутень и паразит. Ещё и в казино каждую ночь просиживает. Хоть играет не по-крутому, и на том спасибо. Умеет, сука, подлизаться. Не могу на него злиться, хоть убей. Родной, зараза!

– Ты смейся, смейся! Плакать надо.

– Брось ты! Чего плакать? Куда денется? Он беспомощный. Пропадёт без меня.

– Главное, чтобы ты с ним не пропала.

Соня раз и навсегда закрыла тему Виктора.

– Только не говори мне больше о нём. Не хочу! Знаешь, любил бы, дождался. Кто знал, что Лиза такое отмочит? Ребёнок совсем, конечно, не понимает, что натворила, мамину счастливую жизнь разрушила, а может и спасла, кто знает? И дети всегда бы между нами стояли. Ушёл, пришёл. Где гарантии? Поплакался бы на плече, поиграл в новую семью и вернулся восвояси. Кто его знает? Люблю, значит, и разлюбить сумею, время в помощь. У меня тоже Лиза за спиной. Он подумал? Устроил спектакль! Хорошо, что всё так обернулась. Я даже рада, – Соня задышала быстро-быстро.

– Это у тебя на нервной почве. Попей пустырника или валерьянки. Так, гляди, и глазом дёргать начнёшь! Может, ты и права. Раз уж решил что-то, то уж и иди до конца. Себе жизнь испортит, да и Динку счастливей не сделает.

Автандил наконец-то обиделся и исчез. Несколько месяцев не подавал признаков жизни, вернее, почти девять. Первой не выдержала Соня и не потому, что скучала или очень нуждалась в нем. Дела шли как нельзя лучше, она уже и квартирку на Мойке приглядела.

Предложений – шквал, цены на рынке жилья только-только формироваться стали. Люди, как заворожённые, слушали сообщения правительства о приватизации, а значит, и продать можно, и купить, и подарить. Частная собственность, то есть личная и навсегда, – приватизируй и делай с ней, что хочешь.

Квартира, по Сониным меркам, огромная – целых сто девять метров, и с эркером старинным, и потолками, что только птиц выпускай, а главное, заветный вид – прямо на реку Мойку. Продавала её вдова какого-то бывшего партработника. Запущена была, конечно, ремонт требовался капитальный. Авто в этом разбирался и уже вовсю крутился в купле-продаже жилого фонда. Вот в этом деле и нужна была его помощь, чтобы всё правильно и без обмана.

Пожилая женщина цену загнула неприличную.