Сказки слепого мира - Вера Сорока

Но не успевает.

– Подожди. Да погоди ты. Как там тебя?

Крыса подплывает ближе.

– Иди на хер, – говорит она и стряхивает с плеча его руку.

– Слышь ты, Ариэль вонючая! – Крыса почему-то злится. – Это можно как-то исправить? Все, что с нами произошло. Или только снова умереть, и всё?

– Если бы ты был готов сдохнуть, не был бы сейчас здесь. Лежал бы смирно на дне, как остальные. Но ты пересрал и все что угодно пообещал за спасение. Вот ты и живой. Вот и живи тут.

– Просто живи, и всё?

– Растение всегда берет взамен. У меня глаза, у нее вот голос. Что у тебя взяло, не знаю. Может, мозги. Удачи, в общем. И это, аккуратнее – у нее шипы на хвосте. Поранит тебя – будешь заживо гнить.

– Ну и пошла ты!

– Я бы пошла, да ног нет, – мило улыбается она.

Крыса плещет в нее водой. Как будто они дети, как будто просто играют у берега. И тут тело Галстука странно изгибается на дне, выпустив несколько пузырьков воздуха.

Она останавливается, чуть наклонив голову набок.

– Корь меня зовут. Всех русалок зовут именами болезней.

Девчонка мычит и хрипит, показывая на тело Галстука. Крыса оборачивается на нее, а Корь только чуть двигает шеей. «Как робот», – думает он.

– Тебе тоже дадут имя, – говорит Корь. – И советую выучить язык жестов. Пригодится.

Она переключает внимание на Галстука.

– Вы, конечно, любопытные, но вот он – куда интереснее.

– Почему?

– Я понимаю, что́ можно было взять у нее или даже у тебя. Но вот что́ взять с такого, как он?

Она поджимает губы, и становятся видны мелкие острые клыки.

– Какого?

– Порченого.

Галстук встает из воды, чуть пошатываясь. Осматривается. Причем скорее не глазами, а носом. Обнюхивает все вокруг, резко опускает руку в воду и достает ногу Бублика. А потом и все его оставшееся тело. И тут же начинает жрать. Прямо с одеждой.

Он встает на четвереньки и выгибает спину, как голодная собака.

Девчонка детским жестом прикрывает рот ладонью и вдруг пугается своей чужой руки. Крыса снова плюет. Корь слепо наблюдает.

Крыса поднимает что-то похожее на камень и кидает в Галстука. Прилетает прямо в голову с неприятным звуком из мясного отдела. Галстук затравленно оглядывается, выламывает ногу Бублика и убегает в темноту коридора.

– Его надо убить, – говорит Корь, – иначе сожрет все неживое и переключится на живое.

– Почему его так?

– Откуда я знаю? Сам же говорил – радиация. – Она усмехается. – Вы слишком большая проблема, чтобы и дальше закрывать на все это глаза.

Она смеется.

– Отличный каламбур, надо запомнить. Идемте за мной.

Корь берет Бублика за оставшуюся ногу и волочет за собой.

– Пригодится.

Они подплывают к глубине. Между сводом потолка и водой не больше пары сантиметров.

– Длинное затопление? – спрашивает Крыса.

– Человеку воздуха не хватит. – Корь поворачивается к Девчонке. – Сначала страшно, но потом ты привыкнешь. Этим тоже можно дышать. Если попадется грязь или жабры забьются песком, я научу, как чистить.

Корь не обращает внимания на Крысу. Отчасти уверена, что справится сам, отчасти проверяет. Непонятно зачем.

– Я знаю, что ты не хотела умирать, но все уже произошло. Теперь только так. Чем раньше ты это примешь, тем лучше.

Девчонка кивает и мелко трясется всем своим русалочьим телом.

– И прекрати кивать, дура. Я же не вижу.

– А мне что делать? – спрашивает Крыса. – Жабер у меня точно нет.

– Импровизируй, – отвечает Корь и пожимает острыми костистыми плечами. – Ты же все равно дохлый, чего бояться?

Она ныряет на глубину вслед за Девчонкой. Крыса оборачивается на туннель позади. Замечает, что стал видеть гораздо лучше в этой странной темноте. В этой странной тишине, которая, как тишина леса, слишком громкая и многоголосая.

Крыса на секунду задумывается, пытаясь понять, что потерял. Что забрало у него то Растение, о котором говорит Корь. Все как будто на месте – его тело, его тревоги и его мысли.

– Если решил зайти в воду, никогда не мешкай. Либо сразу ныряй, либо заходи с разбега. Не останавливайся. С волнами ты еще поговоришь, приболтаешь их. Но чем ты решительнее и жестче с водой, тем она мягче с тобой, – говорил отец. В ту поездку на море Крыса чуть не утонул и, как ни странно, перестал бояться плавать.

Крыса глубоко вдыхает и ныряет.

«Нормально», – думает он спустя пять минут.

А потом становится не просто нормально, а даже совсем хорошо. Под водой еще меньше звуков и света. И все вокруг другое – с налетом тоски и кладбищенских оградок, закрытых на наивную тканевую веревочку. Но почему-то здесь спокойно. И две русалки впереди. И частичный Бублик. Утром Крыса совсем не так представлял сегодняшний день.

«Наверное, так всегда, когда умираешь», – думает он.

* * *

Они выплывают на участок помельче. Девчонка сушит волосы. Корь просто сидит на выступе и плещет хвостом.

– Сейчас мы пойдем к ведьме, – говорит Корь. – Не верьте ни одному ее слову. Она обманет нас в любом случае.

Девчонка чертит в воздухе знак вопроса.

– Что она говорит? – спрашивает Корь.

– Интересуется, какого хрена мы к ней идем.

– Она может вернуть голос и вообще все вернуть. Уж не знаю, что ты там потерял.

Девчонка тычет пальцем в Корь и снова рисует в воздухе вопросительный знак.

– Она спрашивает, почему ты не вернула зрение.

– Не ваше собачье дело. Идем.

И они идут дальше. Точнее, плывут.

Крыса рассматривает узоры, в которые складывается кабель. И странный орнамент из песка и глины на дне. Мимо его плеча проносится что-то светящееся и очень быстрое. Как толстый морской канат на опускающемся якоре. Оно больно царапает и останавливается.

Корь жестом тормозит Девчонку. Подносит палец к губам и старается не двигаться. Они обе замирают в грязной стоячей воде.

Светящийся канат обвивается вокруг раны Крысы. Сжимает ее медленно, неотвратимо и больно. Как тонометр. Крыса всегда боялся, что механизм тонометра даст сбой и не остановится вовремя. Кажется, всем его страхам суждено сбыться именно сегодня.

Но Крыса старается успокоиться. Унять сердцебиение и сделать вид, что он часть этого туннеля. Краем сознания замечает, что вокруг него огромный ветвистый корень.

Постепенно давление ослабевает. Корень тянется к шее Крысы и медленно обвивает его с головы до ног. Он становится человеком-корнем. Человеком внутри корня-кокона. Там Крысе светло и уютно. Мысли замедляются, ему не хочется ни волноваться, ни двигаться.

Крыса лениво думает, что он внутри большого доброго зверя, который проглотил его и медленно, бережно переваривает.

«Перева-а-аривает», – думает Крыса и хочет испугаться, но совсем не может.

Кто-то рукой разбивает кокон. Это не рука Крысы. И не руки русалок – они колоннами стоят рядом. Кокон разбивает рука мертвого Бублика, отделенная от тела.

«Интересно, кто из русалок ее отделил и бросил?» – без всякого интереса думает Крыса.

Светящийся корень рассыпается вокруг него и перетекает на Бублика. Обвивает покалеченное тело.

Корь досчитывает до тридцати одной кошечки, и корень снова вытягивается в линию. Внутри него ничего нет, поэтому можно двигаться дальше.

– Это что за херня? – Крыса злится, понимая, что и после смерти есть смерть.

– Это Растение. В этот раз сожрало не тебя. Поздравляю.

– Что это за дрянь?

– Не знаю. Мутант, порождение метеорита, радиоактивное чудовище с Нефтезавода. Кусок космического корабля опять же. Выбирай любую сказку. Главное, что оно может быть везде и оно есть везде.

Некоторое время плывут молча. Крыса молчит, потому что начинает уставать. Девчонка молчит, потому что потеряла голос. Корь молчит, потому что не хочет говорить. Она ругает себя за любопытство. За то, что дважды не ушла, когда это было так нужно. А еще она не хочет идти к ведьме.

Постепенно вода снижается. Крыса встает на ноги и идет по пояс. Русалки плывут, пока чешуя на животах не начинает царапаться о бетонный пол. Крыса оборачивается к ним:

– Ну и что дальше?

– Ты понесешь ее. Я пойду сама, – говорит Корь.

Ее лицо становится болезненно некрасивым, она погружается в себя и не реагирует. Считает кошечек, чтобы не зацикливаться на боли.

– Раз кошечка, два кошечка, три кошечка.

На двести