Сказки слепого мира - Вера Сорока

Они уже перестали нервно шутить, наконец-то заткнулись и смотрят под ноги.

Разумеется, никакие они не туристы – все местные, но внизу совершенно чужие и сами по себе не выживут.

– Здесь особенное внимание. Под водой везде арматура натыкана. Упадете – будете как канапе, – предупреждает Крыса.

Лестница из железных скоб скользкая и вонючая. Крыса спускается медленно – под землей спешить некуда. В этих затопленных шахтах законсервировали не только метро, но и звуки, и время.

Крыса аккуратно ставит ногу в непромокаемом ботинке на залитый пол. Под водой, в паре сантиметров от его подошвы, торчит ржавая арматура. На ней нанизан человеческий череп. Железная палка проходит сквозь глазницу.

Бублик, Галстук, Девчонка – Крыса плохо запоминает имена. Наверное, потому что ему плевать на людей и на то, как они называются.

Крот говорил, что Крыса – обычный мудак, но с ним можно идти под землю. Лена говорила, что Костя просто не эмпатичный. Это следствие детских травм и сложных отношений с матерью.

– Сейчас следуем до дальней стены, после два перехода, а когда вода будет высоко – надуем лодку.

Туристы кивают – в затопленном тоннеле начинают выгибаться тени, взволнованные их налобными фонариками. Крыса щурится. Ему неприятно приводить сюда чужих. Как будто кто-то залез в его постель. В самое защищенное, что должно быть у человека.

Крыса не любит говорить в туннелях, но туристам нужно шоу. Очень скоро они привыкнут к мерному капанью воды, к темноте и опасности. Поэтому время рассказать что-то волнующее.

Крот передал ему много разных историй. Крот вообще любил поговорить.

– Знаете, почему на самом деле всё тут законсервировали?

– Потому что почва непригодная. Здесь изначально нельзя было метро строить, – сразу же отвечает Галстук.

«Пятерка. Садись», – думает Крыса.

– Да не в почве дело. Просто бабло всё распилили и просрали, – говорит Бублик.

«Умники. Как же вы меня заебали». Вслух говорит:

– Это по официальной, удобной версии. Но тридцать лет строить метро и не проложить ни одной ветки – это уже за гранью добра и зла. Именно это зло здесь и раскопали. А потом еще двадцать лет пытались обратно под землю спрятать.

У Крысы есть правило – никогда не пить во время спуска. Иногда он думает, что из любого правила должно быть исключение.

– Вот вы в Омске давно живете, а много видели строителей метро?

Трое мотают налобными фонариками. Получается конвульсивный свет, как от стробоскопа. У Крысы сводит челюсти.

– Правильно, потому что их в последнее время только на корм и привозили. Специально отбирали гастарбайтеров или совсем одиноких, чтобы потом не искали.

– Так что́ здесь разрыли? – перебивает Галстук.

– Помните историю про метеорит и шесть озер в Омской области?

– Пять, – вставляет комментарий Галстук.

– Так еще водка называется. – Бублик очень доволен собой.

– Шесть. – Крысе хочется его ударить, но он представляет, что нужно будет вызывать скорую, спускаться со всей бригадой вниз, потом еще менты наверняка. – И не озер, а частей космического корабля. В области упал развалившийся корпус, а здесь, неподалеку, лежит двигатель с радиоактивной сердцевиной.

Крыса сворачивает за угол. Обещает себе спуститься сюда один. Как бы извиниться перед шахтами метро за всю эту чушь.

– Местная фауна годами ела и пила эту радиацию, и постепенно выросло то, что выросло. Кто-то говорит, что на огромную змею похоже, кто-то – что на рыбу.

– Любопытная байка, – говорит Бублик. – Такого про Омск я еще не слышал.

Крыса хочет ему ответить, но тут что-то чувствует. Как будто легко дунули в шею.

– У Константина Геннадьевича чутье – он всегда знает, когда нужно остановиться и валить, – говорил Лев Павлович. Лев Павлович сел в конце десятых. Лев Павлович не знал, когда следует прекращать прессовать клиентов.

Крысе кажется, что кто-то наблюдает. Секундное неприятное ощущение, и всё, туннель опять просто туннель – темнота, жилы кабеля, вода. Он чешет давний укус на шее и продолжает идти.

Галстук и Бублик уходят за угол поссать, пока еще мелко. Девчонка остается. Ее отстраненность и притягивает, и раздражает.

– Там возвышение слева. Тебе будет удобнее туда сходить, – говорит Крыса.

– Не хочу, – отвечает Девчонка.

Она нравится Крысе как минимум по двум причинам – мало говорит и не пользуется духами. Посторонние запахи сводят его с ума.

А еще он чувствует, что она тихая не от страха, просто понимает, что здесь шуметь плохо. И что-то еще в ней, какая-то нехорошая целенаправленность. Он пока не разгадал.

– Почему тебя Крысой зовут? – спрашивает она.

– Хвост красивый, – отвечает Крыса и тут же понимает, что зачем-то флиртует с ней.

Она не реагирует. Смотрит прямо – налобный фонарик не обманет.

– Украл и спрятал кое-что.

Обычно на таких, как она, это производит впечатление. Таким, как она, нравятся неправильные и сложные. Когда-то давно Крыса встречался с психологом и знает много бесполезных вещей про пары и отношения.

Но она не ведется. Пожимает плечами и спрашивает про высоту туннелей и глубину воды в затопленных залах. Можно ли там утонуть.

– Можно утонуть и в собственной ванне, – говорит Крыса.

Возвращаются Галстук и Бублик. Бублик предлагает поесть, пока не дошли до большой воды.

Крыса мысленно отдает сам себе сотку за выигранное пари.

Пока они жрут тушенку из банки, Крыса надувает лодку. Его автоматический насос сдох в прошлый поход. Новый купить было не на что, поэтому приходится работать правой ногой. Мышцы ноют, от запаха тушенки мутит.

Их вылазка занимает около семи часов. Но после двух все туристы обязательно начинают жрать. Это какой-то веками вшитый в голову механизм, который всегда срабатывает в поездах и темных туннелях.

Крыса не помнит, хотелось ли ему есть на первом спуске. Кажется, нет. Ему хотелось увидеть как можно больше. Забраться туда, где никто никогда не был.

Галстук доедает тушенку и на автомате озирается в поисках мусорки.

Крыса не терпит срач в туннелях, но знает, что с такой вот условно пустой банки могут прокормиться живущие внизу. Хотя он давно не видел здесь ни собак, ни котов, ни даже крыс. Странно.

Крыса замечает на полу матовый кругляш размером с небольшую монетку. Он и раньше находил такие – гибкие, но довольно твердые. Как маленькие лезвия. Всегда решал, что это на удачу. Решает так и сейчас и кладет кругляш в карман.

К Крысе подходит Девчонка.

– Дай покачаю.

– Тяжело.

– Нормально.

И она правда начинает качать быстро и ловко. Как будто куда-то торопится.

– Ты почему с ними? – наконец спрашивает он.

Обычно в группах все просто и предельно понятно – кто есть кто. Где лидер, почему решили спуститься, кто будет штатным юмористом. Парни тащат своих телок, которым приелись рестораны, полеты на воздушном шаре и квест-комнаты. Часто идут на свидания. Тогда Крысе совсем неловко.

Одни спросили, можно ли потрахаться в тоннеле. Крыса ответил, что нельзя, но когда отошел надуть лодку, парень все равно ее поимел, прислонив спиной к мокрой стене.

Людей почему-то так и тянет касаться этих стен. Прямо наваждение.

– Услышала песню. Не могу выбросить из головы.

– А метро здесь при чем?

– Не знаю. Просто Валера предложил, и я согласилась.

– Валера – это который? – спрашивает Крыса.

– Тот. – Она показывает в сторону Галстука и Бублика. Крыса так и не понимает, кто из них.

Трое садятся в лодку. Пока мелко, Крыса идет рядом, чтобы толкать.

– Трое в лодке, не считая Крысы, – шутит Бублик.

Галстук смеется. Девчонка и Крыса не реагируют.

Вода бьется о борт, и, если бы не гул туннеля, можно закрыть глаза и представить, что ты на берегу моря.

Если совсем честно, Крыса не стремится к морю. Но туда принято хотеть, поэтому он как будто планирует, хотя точно знает, что никуда не поедет.

Бублик изъявляет жгучее желание потрогать стены.

– Я чувствую какую-то странную вибрацию, – говорит он.

Крыса не чувствует ничего. Ему просто тревожно от внезапно наступившей глухой тишины. Он забирается в лодку и гребет поближе. Бублик протягивает надутую, как воздушный шарик, ладонь и пытается коснуться стены.

– Такая в этом сила, – изрекает Бублик. Они