Монгольский след - Кристиан Гарсен

бы наполнить желудок. Ему хотелось пельменей с мясной начинкой, молодой капусты с соевым соусом, утиных лапок, запеченных с мёдом, и пива, однако на полках увидел лишь бутылку молока, миску вчерашнего риса, кастрюльку с супом из водорослей и подсохший кусок рыбы, приготовленной с имбирем. Вспомнив, что лучшие утиные лапки в Пекине, если не во всей стране, подают в ни чем другим не примечательной харчевне неподалеку от дома, на проспекте Чунвэньмэнь Сидайцзе, он переоделся, натянул кроссовки Nike и отправился туда. Над городом, словно пушистая и немного липкая перина, висела серая дымка, причем трудно было решить, то ли это копоть от автомобилей, то ли испарения жаркого дождливого лета, то ли, скорее всего, то и другое вместе. Он ускорил шаг, торопясь занять свободное место за столиком в компании какой-нибудь пары завсегдатаев, быстренько поесть и затем вернуться к своему компьютеру.

Хозяин заведения выставил несколько столов на тротуар — к счастью, достаточно широкий в этом месте, что позволило заслонить их от потока автомашин кадками с густыми кустами бирючины. Ванлинь взял с соседнего столика газету и прочитал статью, посвященную знаменитому частному детективу по прозвищу Цзо Ло, то есть Зорро, который, позаимствовав имя у лиса в маске[23] из комиксов, занимался спасением молодых женщин, насильно проданных собственными семьями для женитьбы бедным крестьянам на юге страны, — зачастую они страдали от побоев и жили под замком, некоторые призывали его на помощь, и он без колебаний похищал их, не взирая на риск погони и расправы. Чэнь-Костлявый уже собирался сказать себе, что этот Цзо Ло мог бы стать недурным персонажем для его романа, но тут заметил за одним из столиков, уставленным полупустыми тарелками и пивными бутылками, своего друга Шан Цзиньвэя, у которого когда-то квартировал, — тот обедал в компании Анны-Лоры де Шуази-Легран и Пьетро Савелли — молодой пары с Запада, уже лет десять жившей в Китае, и еще двух незнакомцев. Все они впятером шумно дискутировали, так что Ванлинь не осмелился встревать. Анна-Лора и Пьетро были довольно известными в нашем районе особами: несколько лет назад власти взяли их под наблюдение, потому что те заинтересовались политикой. Понимая, что находятся на краю ареста по обвинению в антиправительственной агитации, молодые люди мудро решили на время исчезнуть и вернулись в Пекин только через два года. Ванлинь иногда виделся с ними раньше, когда жил у Шан Цзиньвэя, которому оба европейца были идеологически близкими, особенно что касается поддержки Фань лань лянь мэна — «Синего альянса», виртуальной политической партии, основанной в Интернете, под флагом которой независимые кандидаты пытались совершенно легально, хотя и с многочисленными случаями преследования со стороны полиции, участвовать в различных избирательных кампаниях на местном уровне. У них тогда зачастую полыхали долгие дискуссии, к которым Ванлинь присоединялся лишь изредка, показывая тем самым, что у него нет явно выраженных политических предпочтений. Точка зрения у него была простая — слишком простая, как ему тогда говорили приятели: он не очень-то высоко оценивал коммунистический режим былых времен и открыто ненавидел мафию капиталистов, правящих страной в наши дни с благословения обновленной власти коммунистов. Уважение у него вызывал один лишь Мао Цзэдун благодаря его историческим заслугам и величию, которое при нем вернул себе Китай, однако он пришел в ужас, прочитав почти целиком одну книгу о периоде «культурной революции»[24]. Отец у Ванлиня был гонконгцем, мать монголкой, он приехал в Пекин в середине 1970-х, она пятью годами позже, обоим не пришлось на собственной шкуре вполне испытать потрясения чудовищной предыдущей эпохи. К тому же, родители почти никогда не говорили дома о политике. Однако Ванлинь интересовался историей и был неплохо начитан. Короче говоря, себя он считал сторонником прогресса — аполитичным, но не совсем уж темным, и это определение просто бесило некоторых его друзей.

Беседа пятерки молодых сотрапезников протекала весьма оживленно. Оба европейца и Шан Цзиньвэй приводили примеры из китайской истории последних двадцати лет, упоминали студенческие волнения в 1989-м[25], условия труда рабочих, свободу прессы и мысли, подводя в общем итоге к необходимости изменить саму природу существующей власти. Двое других возражали, что сами хорошо знают обо всем этом, но против поспешных выводов, причем один из них даже признался, что ему не всегда удается составить собственное определенное мнение на счет таких сложных тем, как свобода мнений или не зависимое от властей профсоюзное движение, однако склонен полагать, что есть гораздо более неотложные и важные проблемы — расширение свободы делать деньги и покупки или борьба с нищетой и коррупцией, и решение их не обязательно связано — по крайней мере, в Китае, — уточнил он, — с введением многопартийности или с появлением свободных профсоюзов. Тем не менее, он готов был признать, что стране нужны перемены — впрочем, она уже меняется: достаточно посмотреть вокруг себя. Однако этот процесс должен проходить на китайский манер и с китайской скоростью, то есть с необходимым и достаточным для такого процесса ритмом.

— Система власти в Китае пропитана многотысячелетней традицией — подхватил второй, адресуя свой пыл обоим европейцам, — в ваших странах она совершенно другая. Заменить политический режим можно в один миг, достаточно устроить революцию — что и сделал, например, Мао. Однако природа самой власти осталась точно такой же, какой она была в эпохи Тан, Мин, Цин[26], под властью коммунистов и современных капитало-коммунистов: авторитарной и диктаторской. Никто, абсолютно никто ее не менял. Безусловно, когда-нибудь все станет иначе, но только не путем насильной замены табличек на высших органах власти Китая другими, с надписями по образцу западной системы управления государством.

— А как же права человека? — спросил Пьетро.

— Личные свободы? Избиения оппозиционеров? — тихим эхом продолжила Анна-Лора. — Бесконечные вызовы на допрос тех, кого записали в диссиденты? Годы лао цзяо, перевоспитания интеллигенции физическим трудом, — она перешла на шепот, — в лагере Дафэн[27]и других колониях, где политзаключенные содержатся вместе с уголовниками, и при этом обращаются с ними более жестоко? До каких пор будет все это продолжаться?

Оба незнакомца сокрушенно вздохнули в знак согласия.

— Перемены коснутся и этого, — отвечали они, — но не так быстро, как того хотелось бы и вам, и нам. И уж, конечно, происходить они будут не в угоду западной логике, ищущей выгоду в любых обстоятельствах и глубоко циничной, жалобно хнычущей, словно невинная девушка, о нарушениях прав человека и при этом не сводящей глаз с баланса экспортно-импортных операций. Как только мы подтянем курс юаня к доллару и евро, в результате чего для ваших