Поцелуй змеи - Сюэдун Чжан

Пока она городила всю эту чушь, Чжу Аньшэнь места себе не находил. Наконец он глухо отозвался:

– Что за бред, кто это всхрапывает? Всхрапывают только хряки! – В его голосе отчетливо слышались отвращение и злоба. – Задолбала уже, спи давай!

Ма На, девушка умная, все поняла. Она не рассердилась, так как никогда не брала в голову всякие пустяки. Надо сказать, мужчин на ее пути встречалось словно машин на пароме, и если бы она всерьез воспринимала каждое слово этих уродов, то давно бы уже перерезала себе глотку или повесилась.

– Ну, значит, ты и есть хряк, потому что я отчетливо слышу, как ты всхрапываешь, – чарующе прошептала Ма На и еще теснее прижалась к Чжу Аньшэню.

Она действовала крайне осторожно, продвигаясь вперед по сантиметру, как гусеница. Проделав уже две трети пути по одеялу, она вдруг изловчилась и скользнула прямо в кокон, к Чжу Аньшэню.

Сначала Чжу Аньшэнь сопротивлялся. Словно напуганная черепаха, он демонстративно выставил свой воображаемый панцирь и головой зарылся поглубже в подушку.

– Нет… не приставай… какая же ты… У нас ведь честный уговор!

Однако едва к нему крепко прижалось округлое, разгоряченное и податливое тело, его строптивость растаяла как дым. Чжу Аньшэнь хотел было воспротивиться, но это было все равно что отмахиваться легким перышком от раскаленного угля – в один миг тот сжег его без остатка. Из горла Чжу Аньшэня вырвался неестественно звонкий выкрик, он извернулся и оголодавшим тигром стремительно подмял под себя доставшийся ему прелестный трофей. Теперь, когда их глаза оказались друг против друга, искрящийся взгляд лисы-кокетки полностью сосредоточился на лице мужчины. В тот же миг она вся напряглась в замешательстве. Наружность Чжу Аньшэня и правда поражала, и Ма На инстинктивно стала отталкивать его. От его жуткого уродства у нее перехватило дыхание сильнее, чем от грубого напора и грузной тяжести.

Лицо Чжу Аньшэня было ужаснее всех мужских лиц, которые Ма На когда-либо встречала. А уж ей-то какие только монстры не попадались: и великаны-мастодонты, и толстомордые ушастики, и прохвосты с крысиными глазками, и обладатели торчащих наружу заячьих зубов, и посланцы судьбы с обезьяньими ушами, и косолапые увальни с носом-картошкой, и даже горбуны – в общем, уроды всех мастей, однако Чжу Аньшэнь переплюнул их всех.

Как бы это выразиться? От его мерзкого вида перехватывало дыхание, при этом он был отвратителен везде и сразу, а не какой-то определенной частью тела. Более того, он сочетал в себе все уродства, которые Ма На доводилось видеть в самых разных мужчинах. Как в тарелке со всякой всячиной, в нем чего только не было намешано, и все пробуждало в ней животный страх: и глаза, и нос, и зубы, и брови, и волосы, и кожа. Другого такого чудища, как говорится, и днем с огнем не сыщешь. Немного смягчали отталкивающее впечатление его скромность и щедрость, и все же к принятию окончательного решения Ма На подтолкнуло то, что у нее вот-вот должны были начаться «женские дни», а это означало, что ее бизнес больше чем на неделю накрывался медным тазом. Но на счастье именно тогда к ней и заявился этот боязливый, застенчивый уродец. С выражением робости и полной безысходности на лице он промямлил, что если она притворится его невестой и вместе с ним навестит его родителей, отлучившись из города на два-три дня, то заработает тысячу юаней.

Сначала Ма На сомневалась – все-таки такая просьба выглядела абсурдной и даже пугающей. Возможно, ей было бы спокойнее, изображай она невесту какого-нибудь красавчика, а не такого урода. В душе у нее то и дело возникало подозрение, что этот тип какой-нибудь псих или маньяк, который, чего доброго, где-нибудь ее прикончит. С другой стороны, Ма На за свою жизнь кого только не встречала. Мужики, которые просто искали удовольствие на стороне, у нее подозрений не вызывали. Такие обычно без всяких обиняков сразу шли в бой: расстегнули ремень, сделали свои дела, иной раз даже и слова не говорили. А этот гадкий уродец во время их первой встречи смотрел на нее с надеждой и мольбою в глазах, в разговоре проявлял раболепие и даже предъявил ей свое удостоверение личности, рассказав, кем работает и где конкретно проживает. Как правило, среди клиентов парикмахерских салонов[12], задумавших развлечься, такие дурачки не встречаются. С их языков не слетает ни одного правдивого слова: недавно женившиеся говорят, что только-только развелись, а женатики с многолетним стажем обвиняют своих жен во фригидности.

В тот вечер этот уродец во время разговора вытащил из кошелька пять бумажек с изображением дедушки Мао[13] в качестве аванса, пояснив, что по завершении дела он выплатит ей вторую половину. Ма На тут же поджала губы и, хмуро глядя на деньги, спросила:

– Ты же не извращенец?

Лицо уродца вдруг резко стало серьезным, казалось, он вот-вот разозлится, словно своим вопросом она задела его достоинство.

– Хочешь верь, хочешь нет, а я тебя даже пальцем не трону, обещаю!

По его тону и взгляду Ма На сразу же поняла, что ему можно довериться. Женщины ее профессии умеют определять, у кого что на уме, поэтому стоило ей лишь мельком взглянуть на мужчину, как она с точностью понимала, что за тип перед ней. А может быть, в ней проснулось сострадание: и правда, кто согласится быть женою такого урода? Ладно бы он был толстосумом, сорящим деньгами направо и налево, или сынком какого-нибудь влиятельного чиновника… Можно сказать, именно его безобразная наружность и успокоила Ма На. Она решительно приняла деньги, а для спокойствия еще и буркнула: «Кто при деньгах, тот и друг. Что я, дура, отказываться от такой легкой работы?»

– Не люблю, когда на меня пялятся, мне от этого не по себе, и вообще, ты меня сейчас раздавишь, – кокетливо произнесла Ма На и с силой отпихнула от себя Чжу Аньшэня.

В темноте ей было слышно частое хриплое дыхание мужчины, сгорающего от желания. Сейчас он походил на разъяренного быка, которого вдруг стреножили. Из его глотки то и дело вылетало страдальческое мычание, от возбуждения лицо налилось кровью и теперь напоминало свиную печенку, отчего сделалось еще безобразнее. Воспользовавшись заминкой, Ма На поспешно отвернулась, зарылась в подушку и умостилась поверх одеяла, разведя ноги. Она решила, что такая поза подходит лучше всего – пусть делает, что хочет, лишь бы глаза его не видели. Конечно, не ей диктовать свои условия, девушкам ее рода занятий вообще не пристало выбирать клиентов, но это лицо не